Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)

Осторожно шагнула вглубь комнаты, заглянула за ширму и дико закричала:

— А-а-а!

На кровати с запрокинутой головой, в луже ещё не остывшей крови лежала Агнесса.

На простыне, одеяле — всюду следы крови. Алла не помнила, как она бросилась к двери, как кричала душераздирающим голосом. На крик сбежались соседи, открыли дверь. Но убийцы уже и след простыл…

ГЛАВА XXIV ПОВЕЛИТЕЛЬ ТУЧ

— С новостями? — сухо спросил Галаджи вошедшего полковника Вересаева.

— И весьма любопытными…

— Днём в пионерском саду дети заметили щегла, запутавшегося в ветвях акации. К ноге была привязана записка. Вот она.

Генерал внимательно прочёл содержание: «Нахожусь нижнем этаже. Из окна сквозь световую рекламу вижу половину креста собора.

Зинаида Кремлёва».

— Где, по-вашему?

— Рядом со зданием института «Главцитруса».

— Какие меры приняты?

— Установлено наблюдение. Готовимся к операции.

— Хорошо. Продумайте детали операции.

— Есть продумать детали.

— Майор Споряну, — доложил адъютант.

— Просите. А вы, Вересаев, торопитесь, но учтите всю щепетильность проведения операции. Надо проделать тонко, деликатно… Заходите, заходите, Антон Савельевич. Мы уже закончили. Ну, здравствуйте. Как дела?

— Вам, товарищ генерал, должно быть понятно мое состояние.

— Знаю. Рассказывайте, что вам известно?

Генерал Галаджи внимательно выслушал Споряну и успокаивающе сказал:

— Нет, вы думаете не то. Их интересует не красивая женщина, а дочь учёного, вернее, сам секрет изобретения. Тут даже к Зосиму Лукичу уже подкатывались, но этот слабонервный прибежал, а сказать толком ничего не может. Не помнит ни лица человека, ни его внешних признаков. Забыл даже, во что тот был одет… В общем не тужите, Антон Савельевич.

— Не тужить… Разве вам, Сильвестр Антонович, не понятно мое состояние?..

— Понятно, Антон Савельевич, но возьмите себя в руки.

И Галаджи посвятил Споряну в последние новости, имевшие непосредственное отношение к Зинаиде Кремлёвой.

— Очень топорно задуманное дело. Организовали поездку Таберидзе с женщиной, как две капли воды, похожей на Зинаиду Петровну. Рассчитывали провести нас — увлечь по ложному следу, но Ярусов разоблачил их приём и пролил кое-какой свет на дела «цитрусовода» Таберидзе.

Генерал был в хорошем расположении духа, явно старался развлечь Споряну, ободрить его.

— Завтра-послезавтра получишь приятное известие. О Зинаиде Петровне не печалься — найдём. Таберидзе будет арестован, когда того потребует обстановка.

— А почему не сейчас?

— Важно, чтобы он обнаружил остальные хвосты.

Генерал закрыл поплотнее дверь, ведущую из комнаты отдыха в служебный кабинет, и тихо спросил:

— Ты не помнишь любимые песенки жены?

— Конечно, помню. Она больше всего любит: «Я вернусь к тебе, черёмуха, весной…» — «Когда снова ты распустишь свой наряд», — пропел генерал.

— Верно…

— Отлично, — пророкотал генерал, потирая руки. — Отлично!

Споряну вышел от Галаджи несколько успокоенный. Решил заехать к Петру Кузьмичу, успокоить и его. Но профессор и без того был в приподнятом настроении:

— Всё проясняется… Вы поистине два сапога — пара. Ова, видите ли, вместо того, чтобы взять такси, решила прокатиться в машине главного цитрусовода. Да и ты не лучше. Доверился телефонному звонку…

Заметив недовольный взгляд Споряну, профессор взял его под руку. — Сердиться, Антон, не нужно. Думаешь, я не переволновался… Были бы поменьше, берёзовой кашей бы вас обоих… Ну, ладно. Потом разберёмся. А сейчас идём в лабораторию.

Я кое-что нащупал, преинтересное.

Закрыв за собой дверь, профессор включил вакуумные установки и начал объяснять:

— Профессор Хрусталёв сделал правильную поправку. Первый тёплый пояс земной атмосферы начинается в пределах 40 километров… Это озоновый слой, рождаемый и питаемый солнечной энергией.

Профессор умолк, думая о том, до чего же легко дышится, когда воздух насыщен озоном. А Споряну, наблюдая за экраном главного вакуума, думал: «Почему озон, рождаемый электрическими разрядами грозы, в наземных слоях атмосферы так быстро улетучивается?.. Нельзя ли найти пути для постоянного пополнения воздуха озоном, хотя бы над ограниченными районами, скажем, над Донбассом, промышленным Уралом, над Москвой?..

— Да, Антон Савельевич, — продолжал Кремлёв, — озон — это броня для всего живого на нашей планете, защита от губительного воздействия ультрафиолетовых лучей.

Наукой уже доказано: уничтожь озоновый слой — в течение нескольких минут Земля превратится в выжженную пустыню. — Он немного помолчал, обдумывая что-то, затем, повернувшись к Споряну, мечтательно сказал:

— Вот если бы забраться на Луну, создать вокруг неё озоновую оболочку… Ведь это жизнь, это — база для возникновения живых существ.

Споряну слушал профессора, а думал о своём. Думал о том, что может произойти, если в секреты разрушения озоновой оболочки проникнут не учёные-гуманисты, а воинствующие человеконенавистники?.. Ведь достаточно разорвать, разрушить эту оболочку над каким-нибудь районом всего на несколько минут — и всё живое будет предано праху… Это куда страшнее атомных бомб… Солнце — источник жизни, но оно же и источник смерти.