Сияние Красной Звезды (СИ)

Так за разговорами мы приезжаем в Кунцево. После небольшой проверки документов, нас пускают на территорию ЦКБ и мы подруливаем к 3-му, элитному корпусу. Поднимаемся на 4-й этаж. Психоневрологическое отделение. Абсолютно пустое. Приходится подождать дежурного врача, который не горит желанием нас пускать к Брежневой. Но после моего звонка Чурбанову все быстро разрешается.

Галина Леонидовна похудела, постройнела, выглядит живой и активной. Обнимает меня. Разворачивает подарки — женскую сумочку из Австрии и французские духи.

— Спасибо, Витюш — меня целуют в щеку — Но право дело не стоило.

Я замечаю на тумбочке Библию. Брежнева ловит мой взгляд, вздыхает:

— Все это суета сует — сумочка летит на кровать, Галина Леонидовна берет книгу — Ты читал Евангелие?

— Э… читал — я даже не знаю как реагировать. Библию я, конечно, изучал. Но в своей «прошлой» жизни.

— Какой ты молодец! — Брежнева открывает книгу, зачитывает мне из Екклесиаста — Суета сует — всё суета! Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас. И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.

Неожиданно для себя, я уловил настрой Брежневой и процитировал Хайяма:

Ничтожен мир, и все — ничтожно,
Что в жалком мире ты познал.
Что слышал — суетно и ложно,
И тщетно все, что ты сказал.

Ты мыслил в хижине смиренной.

О чем? К чему? — Ничтожно все.
Ты обошел концы Вселенной,
Но все пред Вечностью — ничто.

— Ой как верно сказано! — Галина Леонидовна погладила меня по голове как маленького — Кто эти стихи сочинил?

— Один персидский философ и поэт. Омар Хайям.

— Жалко у нас сейчас таких мудрецов нет — тяжело вздохнула Брежнева, подходя к окну. Солнце с небосклона пропало, ветер натащил тяжелых, серых туч.

— Почему же нет — я все больше удивляюсь сам себе — Сейчас в православии — киваю на Библию в руках женщины — Есть несколько мощных мыслителей.

— И кто же? — Брежнева явно заинтересовалась.

— Например, Александр Мень. Я недавно с ним даже имел беседу.

— Ты? С православным батюшкой??

— С диаконом — уточнил я — Столкнулись с ним на антирелигиозной выставке в Манеже. Очень умный человек, хотя и заблуждающийся.

— А ты, Витя, крещеный? — вдруг спросила Брежнева.

— Нет. Это важно?

— Важно! — с жаром ответила женщина — Если ты крещен, то у тебя есть ангел-хранитель! Он оберегает тебя по жизни. Я вот тоже не крещеная, сколько бед со мной случилось без ангела!

Какая же каша в голове у дочки Брежнева. Я оглядываю палату. Кровать, шкаф, импортный телевизор. На подоконнике завядший букет роз в фарфоровой вазе. Не похоже, что Чурбанов балует жену визитами. С другой стороны, он министр, занятой человек. Как же все сложно…

— Хотите я познакомлю вас с Менем?

Очень сомневаюсь, что он запомнил наш разговор в Манеже, но почему бы не попробовать? Все Брежневой будет не так одиноко.

— Хочу!

— Я все устрою — кивнул на Библию — Будет с кем обсудить Евангелие и Екклесиаста.

Попрощавшись с Брежневой и пообещав ей заглядывать, я отправляюсь в Кремль. Пора уже пообщаться с Романовым.

* * *

Сходу переговорить с Романовым не получилось. В его приемной — столпотворение. Человек двадцать мужчин в строгих, аппаратных костюмах — среднего возраста и пожилые, русские, армяне, еще каких-то национальностей оживленно спорили на повышенных тонах. Я узнаю Щербицкого — главу Украинской ССР и Кунаева — первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР. Они входят в Политбюро и их фотографии висят в общем списке в любом официальном учреждении. Даже у нас в школе.

— …означает денонсацию союзного договор от 22-го года и изменения 3-го раздела Конституции — плюгавый мужчина в красном галстуке рубил рукой и хватал за рукав своего узкоглазого оппонента азиатской внешности. Тот отвечал не менее эмоционально:

— Дэнонсировать Союзный Договор 1922 года нэвозможно. Процедура дэнонсации применима только если она прямо прописана в Договоре. Такой статьи там нэт!

— Это что же?? Придется менять название страны? — Щербицкий собрал вокруг себя целый кружок из озабоченных мужчин — Нет республик, нет их Союза… А с ООН что делать? Туда входит и Белорусская ССР, и Украинская! Мы должны сказать решительное нет всей этой авантюре!

Кунаев мрачно смотрел под ноги. В его лакированных туфлях отражалась вся приемная Романова.

Секретарь тем временем незаметной мышкой скользнул в кабинет к шефу и оттуда выглянул Пельше. Раздраженно посмотрел на меня, на мужчин в приемной. Потом все-так поманил пальцем:

— Зачем приехал? Видишь, не до тебя сейчас.

Мы зашли в кабинет, где Романов быстро подписывал какие-то документы, которые подсовывал ему секретарь. Коротко глянул на меня:

— Арвид Янович, что там у Селезнева?