Сияние (СИ)

– Ради твоей же безопасности, куколка! – в тон ей произнёс Регулус, выворачивая руки так, что Гермиона была вынуждена склониться к земле.

– Так ведь она правда просто стояла! Я проснулся как раз в миг, когда она вывалилась из Арки, а потом смотрю: бежит обратно. Ну, как делают все. А потом раз – и остановилась! Сама остановилась в полуметре, представляете? И ещё говорит такая: «Нет, нельзя». Прикиньте, а? – вклинился в беседу мгновенно протрезвевший Джек, который смотрел на Гермиону с восхищением. – Ну а потом наш Регги подоспел, ну и вот…

– Заткнись, – жестко оборвал Флавиус, а затем решительно взглянул на Регулуса. – А ты отпусти её. Она не убежит.

На лице Регулуса заходили желваки, а зубы были стиснуты так, будто сдерживали слова, которые вряд ли Флавиусу бы понравились.

– Отпускай! – прикрикнул на него тот, и Регулус резко оттолкнул от себя Гермиону, шагнув назад.

– Ну и чёрт с ней! Если станет одной истеричкой меньше, я сильно не расстроюсь, – выплюнул он, после чего неприязненно взглянул на сидевшую на траве Гермиону, а потом, отвернувшись, стремительно зашагал прочь.

Флавиус уже был готов к тому, что девчонка заплачет или в самом деле закатит истерику, но она, наоборот, как-то странно притихла.

– Эй, – осторожно позвал он её, сетуя на несдержанность Блэка, которая могла сделать всё только хуже. – Ты в порядке?

Услышав его слова, Гермиона медленно подняла лицо и, пронзительно посмотрев ему в глаза, задала вопрос так, словно от ответа зависела её жизнь:

– Я смогу выбраться отсюда?

И в эту секунду Флавиус почему-то вспомнил слова Джека: «Она сама остановилась в полуметре от Арки, представляете? Сама», а затем почувствовал, что не может не ответить. Не может ответить иначе…

– Да, – тихо сказал он, ошеломлённый внезапной уверенностью: он действительно говорит правду. Флавиус облизнул пересохшие губы, бросил быстрый взгляд на удалявшуюся спину Регулуса, а затем вновь твёрдо посмотрел на Гермиону.

И когда она слабо улыбнулась в ответ, Флавиус понял: он не ошибся.

Похоже, момент, которого он ждал несколько сотен лет, настал.

И Флавиус ещё раз повторил скорее себе, чем ей:

– Теперь я уверен, Гермиона.

День второй

Гермиона проснулась задолго до того, как решилась открыть глаза. Отчаянно хотелось верить, что произошедшее накануне не более чем кошмарный сон, но эти запахи: дерево, пыль и свежесть тропического утра, которые она не спеша вдыхала, эти ощущения на коже: твёрдость кушетки и шершавая поверхность пальмовых листьев, которые были её постелью, эти звуки: приглушённые голоса и едва слышный монотонный стук, как будто что-то усердно толкли в ступке, всё это убеждало, что вчера она действительно оказалась по ту сторону Арки. Горько и смешно, особенно если учесть, что во время изучения этого артефакта Гермиона сама всех убеждала быть предельно осторожными, а тут вот – не убереглась. Сказать по правде, всё произошло так быстро, что она и опомниться не успела, как уже летела сквозь ярко-оранжевый тоннель навстречу огромному белому шару, попав в который, потеряла сознание, а когда очнулась – лежала на траве в неизвестном месте. А ведь Гермиона всего лишь хотела подойти поближе, хотела взять на пробу маленькую частицу плазмы, чтобы изучить её состав, о чём и говорила Гарри, который насторожённо следил за ней и был так напряжён, будто она могла по своей воле шагнуть в Арку.

«Возможно, у нас получится вернуть Сириуса, Гарри», – успокаивала его Гермиона и тянулась волшебными щипцами к сменявшей цвета подобно хамелеону поверхности.

«Разве не ради этого мы всё затеяли?» – говорила она, зачарованно наблюдая, как ей удаётся захватить плазму, которая сначала податливо потянулась белёсой змейкой прямо в колбу, а потом… Потом утащила обратно и щипцы, и саму Гермиону.

– Дура, – еле слышно прошептала она, закрыв лицо ладонями и ощущая влагу в уголках глаз. – Какая же ты дура!

– Не стоит корить себя, – донёсся до неё мягкий голос, и Гермиона тут же села, едва не подпрыгнув от неожиданности.

Повернувшись на звук, она увидела спокойное лицо темнокожего старика, который вчера представился как Флавиус, и уложил её – измотанную и клевавшую носом благодаря успокоительной настойке на кушетку, где Гермиона в ту же секунду и заснула. У него были короткие вьющиеся волосы, тронутые сединой, большой нос с маленькими пигментными пятнами, походившими на веснушки, и самые добрые на свете глаза. Справа от Флавиуса стояла невысокая молодая женщина лет тридцати, которая, встретившись с Гермионой взглядом, робко улыбнулась, а затем, опустив голову, угловато развернулась и стремительно вышла из хижины.

– Это Элен, жена Джонатана, – пояснил Флавиус. – Она редко говорит, но поверь: она рада, что с тобой всё в порядке.