Сияние смерти

– Я боюсь ошибиться. Но ДНК мы изучим тщательно. Только Паша помнишь эту скалу проклятую, и химию неопознанную? Слюна содержит кое–какие элементы из тех, что были там обнаружены.

– С чего ты взял? Все образцы изъяли ещё год назад.

Петрович опустил глаза в пол: – Ну не все изъяли, я кое–что припас.

– Господи, Серёга! На тебя всегда можно было положиться! – радостно воскликнул Паша, – и что? Схожи образцы?

– Схожи. Следы этой слюны есть на телах всех трёх жертв, аналогов её среди известных науке животных нет. Я проверяю ещё, но пока ничего не нашёл. Даже среди самых экзотических. Но это слюна, какой бы невероятной она не была. На счёт крови. Её реально высосали. Из каждого. Ну или выкачали. Было определённое давление. У всех троих. И ещё. Есть одна деталь, которая объединяет таки все три жертвы. Перед смертью каждый из них пил кофе.

– Интересные вещи ты рассказываешь. У нас генетический мутант, ненавидящий кофе? – Павел присел рядом с Петровичем на диван и откинулся на спинку.

– Кофе с корицей, Паша. Ненавидящий кофе с корицей. Но это тоже не всё. Эта самая слюна превратила их мозг в желе. Какой–то нейротоксин содержит. Изучаю ещё. Но в черепной коробке натуральное желе. Понимаешь? Нет мозга. Отсутствует. Я ещё провожу тесты, и много проведу, но думаю это она. На телах есть следы химических ожогов, в местах, где эта жидкость соприкоснулась с кожей. А мозга нет. – Петрович крутил головой, как будто сам не верил в сказанное.

– А что со следами, Петрович? Следы–то звериные есть? Мы же на месте не нашли ничего, никаких лап, человеческие только.

– А лап нет. Никаких. Ни больших, ни маленьких.

– Так может не зубы, а устройство хитрое, с химотиной этой?

– Да что я по твоему, зубы от устройства не отличу? – с обидой спросил Петрович?

– Да я так, рассуждаю. Пытаюсь. Невероятно всё слишком. Надо к Никодиму с этим идти.

– Надо. Иди. Главный давно ждёт, что какая–нибудь чертовщина к нам в отдел свалится.

– Слушай. Ты поспи вон на диване пару часов, время есть, потом сходим. Потому что ты прав. Надо оперативную группу собирать, мы одни не разгребём. У меня из «ног» только Андрей да Аня. Помощь бы нам, хоть пару человек. Поспи, а я подумаю пока.

– Ты Ваську расскажи. У него тоже голова светлая, а запал ушёл на его инвалидной коляске. Расскажи, может встряхнётся. Нам голова его пригодится.

Петрович пристроился на диванчике прямо в Пашином кабинете, а капитан задумался. «Допустим, это зверь. Допустим имеет место генетическая мутация. Допустим из–за неизвестных элементов, вывалившихся из проклятой скалы. Пока сходится. Но при чём здесь кофе? Что за фетиш звериный? Ладно, может зверь так на запах реагирует. Но тогда при чём обувь 47 размера? И где, блин, лапы зверя? Летает? Почему отсутствует информация о Кире и её родителях? И как никто в парке зверя не увидел? Судя по размеру челюстей, который руками обозначил Серёга его нельзя было не заметить. Но слышали… женщина с ребёнком рычание слышали. А Петрович не ошибается. Никогда. Говорит зверь, значит зверь. И Ваську надо рассказать. Васёк очень головастый. И мыслит нестандартно. Заеду к нему сегодня. А вот сейчас и заеду. У них там в санатории подъём ранний.»

Такси остановилось у больших кованых ворот, за которыми скрывалось красивое здание, бывшее до революции особняком местного барина. В советские годы в нем располагался пионерский лагерь, звенел детский смех и кипела жизнь, но во времена перестройки его забросили, а после и вовсе растащили по кусочкам. Здание ветшало, теряло свой исторический облик и потихоньку приходило в негодность, пока его не выкупил у государства какой–то меценат.

Проведя капитальный ремонт и реставрационные работы он неожиданно передал здание здравоохранению под организацию санатория для ветеранов боевых действий. Поговаривали, что неспроста, что имел этот меценат причастность к боевым действиям, или родственник его, но появился у вояк свой санаторий. Там проходили лечение не только бойцы из горячих точек, но и все, кто получил ранения на воинской и правоохранительной службе. Там же лечился и Васёк, друг и верный напарник Бурана.

Найдя его в столовой за поглощением завтрака, Павел молча присел рядом. Севастьянов Василий Игоревич неторопливо доел неизвестную науке жижу, попросил два кофе у официанта, забравшего тарелку, и, наконец, взглянул на капитана.

– Попали мы в переделку, да Пашь?

– Попали, Васёк, попали. – и мужчины крепко обнялись.

– С чем пожаловал, Паша? Если меня жалеть и сочувствовать, то проваливай! Без тебя тут ходоков хватает. – на самом деле Васёк не думал, что Паша его жалеет, они с капитаном многое пережили и до этой трагедии со скалой, и не просто дружили, а братьями стали. От Павла он подвоха и неуважения не ждал, но на всякий случай хорохорился.