Сияние Вышних Богов и крамешники

Сказано — сделано. Через десять минут мы были уже готовы. И, несмотря на то, что температура зашкаливала за отметку минус шестьдесят шесть, взяв пешни и маленькую ручную нарту, отправились на озеро. Лёд был около метра, но на таком морозе он кололся легко, и через полчаса нам удалось пробиться до воды. Я вынимал сеть, а дедушка стоял на прогоне. Рядом с нами, наблюдая, как из-под воды появляются запутавшиеся в сети рыбины, поскуливая и нервничая, суетились хозяйские собаки. Они знали, что больше половины улова отдадут им и поэтому изо всех сил старались показать своё участие. Я медленно вытаскивал сеть, давая ей на морозе окаменеть и превратиться в лёд, такой приём позволял не мочить руки. Но чтобы выпутывать рыбин иногда приходилось на несколько секунд сбрасывать рукавицы. За короткое время пальцы успевали деревенеть, и их надо было отогревать.

— Ты что так долго? — долетел до меня голос старика. — Неужели всё рыба?

— Пальцы отогреваю! — отозвался я. — Боюсь остаться без рук.

— А ты включи сердце и качни кровь в кисти рук.

— Этого я пока не умею! — крикнул я дедушке.

— Тогда рыбу не выпутывай. Вынимай сеть вместе с ней. Выпутаем рыбин уже дома в тепле.

Я не стал спорить. Вскоре обе сети вместе с крупными сигами, ленками и жирными чирами мы вытянули на лёд и, сложив на нарту, повезли к избушке.

— Как у тебя пальцы? — спросил старик, когда мы добрались до жилища.

— Вроде бы отогрелись.

— Это хорошо. Значит так, буду тебя учить нашей северной йоге. Иначе дело дрянь. Иногда на таких морозах да ещё с ветром никакая одежда не спасает. А нам с тобой через пару недель идти в горы…

— Неужели ты надеешься изменить моё кровообращение за такой короткий срок? — засмеялся я.

— Не я тебе его изменю, ты сам его изменишь и раньше, чем за полмесяца. Просто ты не знаешь, как это делается. Вот смотри!

И дедушка, вынув свою руку из оленьей рукавицы, взял горсть снега. Через несколько секунд из-под его пальцев брызнула вода.

— А теперь, — протянул сибирский йог мне свою руку, — дотронься до неё.

Я положил на его ладонь свои пальцы и тут же их отдёрнул. Она обжигала.

— Что с твоей рукой, она как кипяток?! — искреннее удивился я.

— Ничего особенного, всего сорок градусов, — засмеялся старик. — Только сорок. Больше подымать температуру нельзя. Иначе начнёт сворачиваться белок.

— Вот бы мне научиться так управлять своим кровообращением!

— Научишься, ничего хитрого здесь нет. Давай открывай сенки. Сети с рыбой сложим сначала туда. Потом в течение дня одну за другой разберём и высушим. Затем сухие сети поставим на старое место. Так будет сподручнее.

Я кивнул, и мы занялись нашим делом.

— Вот так! — повернулся ко мне дед Чердынцев, когда мы оказались снова в избушке. — На завтрак у нас с тобой строганина из сохатины, а на обед будет строганина из свежепойманного чира. Идёт?

— Идёт! Я только «за»! Ничего нет вкуснее! Питаемся мы с тобой как цари-короли.

— Лучше, намного лучше, мой друг! У них с деликатесами порядок, не спорю. Но в отличие от наших, они с тухлячком, не свежие, а у нас свежачок. Плохо то, что вместо хлеба галеты и сухари. Но в высоких широтах хлеб — не главная пища, так что ныть не стоит.

Через несколько минут, сбросив верхнюю одежду и «включив» лампу, мы сели за стол, чтобы продолжить беседу.

— Ты, наверное, догадался, — посмотрел мне в глаза дед Чердынцев, — что вчерашний наш разговор о проблеме дегенерации человека разумного всего лишь начало. Второй, так сказать, «кирпич» твоего понимания и будущего осознания. Почему будущего? Потому что пока ты ещё не готов. Тебя придётся шаг за шагом знакомить с очень серьёзными технологиями. С вещами, о которых ты раньше и не подозревал. Начнём вот с чего.

Несколько секунд старик молчал, потом спросил:

— Ты слышал когда-нибудь о смысле каббалистических символов?

— Честно говоря, нет.

— Тогда слушай. В каббале принято считать, что мысль человека, следуя за цепочкой символов от одного к другому, способна осознать универсальный разум.

— Ты хочешь сказать, приблизиться к пониманию Тетраграматона, Иеговы, если точнее Сета-Амона?

— Всё-то ты знаешь! — усмехнулся в бороду Чердынцев. — У тебя были неплохие учителя. Но у иудейского божка есть ещё одно имя. И я его сейчас назову, чтобы у тебя сложилось полное представление о том, к кому ведёт человеческий разум каббалистическая символика. Возьмём имя еврейского племенного кумира, которое написано в Торе, Талмуде и много раз упомянуто в каббале.

С этими словами старик взял с одной из своих книжных полок толстую тетрадь и, раскрыв её, продолжил:

— Вот его имя. Оно, как и положено, изображено еврейскими буквами. Читаем по-еврейски справа налево. Первая буква «кхе», потом идёт «мем», следом «ламед», «каф», снова «ламед», «иод», буква «шин», «реш», потом «алеф» и опять «ламед». Ты, наверное, слышал, что каждой из древнееврейских букв соответствует конкретное числовое значение. Переводя буквы на числа, получаем: 5, 40, 30, 20, 30, 10, 300, 200, 1 и 30. Теперь всё вместе сложим и что получим? Как ты думаешь, что?

— Неужели число 666? — высказал я предположение.

— Оно самое.