Сияние «жеможаха»

– Был вычищен, отправлен в исправительно-трудовой лагерь, назначен завхозом на горно-металлургическое предприятие чёрной металлургии. Там снюхался с уголовниками-рецидивистами, так как раскаявшийся грешник ему ближе, чем праведник, а они активно каялись. Утешал их и поддерживал тёплыми вещами и продуктами со склада. По собственному желанию был записан в штрафной батальон, попал к немцам, стал сотрудничать с ними, перешёл на сторону врага.

– Как? Почему?

– Потому что они его любят. А в СССР сапёры-подрывники отнимают у него жилплощадь. Вчера рванули церкви в Агафонове и Никандровке – нужны кирпич и камень для строительства взлётно-посадочных полос, ему обидно.

– Но ведь наше дело правое.

– Вы сильные. Вы не боитесь, хотя ваши кости обожжены, как головня. А им страшно, их гонят. Он грешников спасает, к вам он совершенно равнодушен.

– А вы?

– Мы стараемся исправить положение, придумали универсальную систему перековки и перестановки. Усопших возвращаем к жизни с целью урегулирования вселенского конфликта и скорейшего исправления ошибок. Да, есть изъяны, есть недочёты, но работа ведётся, ситуация под контролем.

– Это хорошо, что под контролем. У вас неуверенный голос. Переведите меня на усиленное питание, выпишите дополнительный паёк и переставьте вместе с сыном.

– Идите, Анна Гермогеновна, в коридор. Мы виноваты перед вами. У нас структурный перекос и несогласованность в работе, а вам из-за этого кровь проливать.

Глава вторая

Поздней осенью 1941 года наши войска вошли в Малую Вишеру, потеснив барона фон дер Гольца, генерала Лаукса, полковника Хеммана, отборных блондинов-егерей, два эскадрона конницы и Муньоса Грандеса с дивизией пьяных, небритых, проклинающих русский холод испанских героев.

Авиатор Летягин, получивший боевое крещение в Испании, снизился до малых высот и совершил прицельное бомбометание в отношении ветерана гражданской войны Фернандеса. В 1937 году Летягин сбросил бомбу на дом того же Фернандеса и убил его бабушку.

В детстве Фернандес ходил с бабушкой на «Большое ограбление поезда» и мечтал быть таким же ловким, как главарь банды «Дыра в стене». После киносеансов бабушка танцевала для зрителей малагенью и севильяну, ей аккомпанировали и кричали высокими голосами четыре гитариста.

Внук нашёл мёртвую бабушку под рухнувшим потолком, в её волосах мерцали осколки хрусталя от люстры. Испанец отправился на новгородчину, чтобы «свести счёты». Снаряд Летягина разорвал Фернандеса на части. Его руку и ноги в отличных ботинках отступающие фашисты спешно похоронили в маловишерском Парке культуры и отдыха.

В огородах вдоль железной дороги советские девушки рыли ямы, закатывали в них зенитные установки, рядом строили себе блиндажи с нарами и печуркой. Анна Гермогеновна плела маскировочные сети с Яшей Шахтёром и Фаней Ливензон, Вася осваивал геодезию и топографию под руководством Валентина Ивановича.

Немецкие «Юнкерсы» прилетали, чтобы бомбить железнодорожные объекты, красивый боевой расчёт выбегал из блиндажей и мешал им плотным зенитным огнём. Фашисты боялись снижаться и сбрасывали бомбы наугад, попадая в горелые избы, в Парк культуры, взрывая свежие могилы, беспокоя своих же покойников.

Фаня Ливензон и Яша по кличке Шахтёр были единственными уцелевшими евреями из маловишерской общины, остальных расстреляли. Яша свалился в обмороке за секунду до того, как немцы открыли огонь, очухавшись, живой и невредимый, пополз в лес, там его подобрал учитель словесности и командир партизанского отряда Франц Иосифович Жемойтель.

В лесу Яша молился, чинил партизанскую одежду и варил на всех обед. Его прозвали Шахтёром, потому что на голове он носил, не снимая, свою еврейскую коробочку[7], похожую на шахтёрский фонарик. Всем было интересно, что у него в этой коробочке: может быть, бриллиантовое кольцо от отца – маловишерского мещанина Горшковича, который успешно занимался фотографией? Однажды после геройской вылазки подвыпивший диверсант Скарятин сорвал с Яшиной головы коробочку и попытался ее открыть. Яша заплакал, заголосил по-бабьи. В коробочке не было бриллиантов – только какие-то бумажки с еврейскими буквами.

Фаню Ливензон удивляло, что Яша сдвигает тфилин на самую переносицу, это было странно и смешно.

– Яков Мордухаевич, почему вы сдвигаете тфилин на глаза, надо на лбу носить, давайте я поправлю.

– Иди, девочка, не мешай мне молиться. – Яша прятался за дерево и там, раскачиваясь и причитая, разговаривал со своим Б-гом.

Потом Фаня догадалась, что он неправильно носит тфилин назло Тому, с Кем говорит в своих молитвах и Кто допустил, чтобы немецкие пули разорвали сердце и лёгкие его Циле, Фоле, Иосе и Акимке[8].