Сияние жизни

Аянами сделала шаг, и Синдзи перевел дыхание и вздрогнул, когда девушка положила ему ладонь на грудь:

— Не бойся за меня, ничего страшного. Просто отведи туда, если можешь.

«Она меня успокаивает!»

— Да, Аянами, идем.

Пока они шли коридором БМК к госпитальному отсеку, в его голове с завидной настырностью долбилась единственная внятная мысль: «Она меня успокаивает». Почти уткнувшись в нужную дверь, Синдзи вздрогнул, ощутив смесь страха и ненависти.

— Э, Аянами, мы пришли уже. Подожди меня здесь, пожалуйста.

— Да, Икари.

Синдзи открыл дверь, прошел мимо дежурного, — тот, кажется, что-то спросил, — и дернул дверь кабинета Канаме, первую в коридоре блока. Толстячок сидел за своим столом и ковырял стетоскоп. «Серу надо из ушей вычищать», — зло подумал Икари и рухнул на стул перед улыбающимся и недоумевающим доктором.

— Икари? Ты…

— Я привел Аянами.

— Молодец, — просиял Канаме. — Где она? Это ты вовремя, я до полуночи ее точно отпущу, полежит чуть под…

— Доктор… — сказал Синдзи, чувствуя только неприятный холодок в груди. Перед глазами стояло крохотное пятнышко крови Рей на фартуке милого и доброго Канаме. — Понимаете, она отвечает мне на все вопросы. То есть, вообще на все. И даже если допустить, что вы возьмете с нее подписку, она все равно мне расскажет…

— Ээээ… К чему это ты? — улыбка слегка угасла, но все же главврач излучал только добродушное недоумение.

— Это я вот к чему, док. Не приведи Небо, я узнаю, что вы опять над ней опыты ставите.

Сзади открылась дверь, и в дверце стеклянного шкафа отразилась встревоженная рожа дежурного и двое часовых. «Фигня, можно не поворачиваться».

— Икари, — Канаме вздохнул и махнул рукой на прибывших: дескать, вон пошли. — Вот видишь, тебя уже тут не любят…

— Будут любить еще меньше, — хмуро пообещал Синдзи, когда закрылась серая дверь. — Вы не Акаги, синяком не отделаетесь.

Канаме кивнул с пониманием и вновь лучисто улыбнулся:

— Слушай, я тебя утешать не стану, ты уже взрослый, но скажу одну вещь, — сказал он. — Мы выяснили, что Рей Аянами — человек. Остальное мне лично без надобности, я завел на нее карточку, как на тебя и на себя. И все — никаких больше опытов, только процедуры. Ясно?

— Хорошо. Я приведу ее в палату.

— В третью, будь так добр. Спасибо!

Синдзи поднялся и вышел в узкий коридор. У дверей нерешительно мялся дежурный с часовыми, и он, рассмотрев лычки на форме, с удовольствием оттоптал крайнему ноги.

— Извиняюсь, — бросил он через плечо. — Простите, что мало.

Его не покидало мерзкое чувство, что это все сделано из бравады, просто потому, что так сделал бы Синдзи Икари образца двухмесячной давности. Нынешний «пилот Микадо» ничего не чувствовал. Он коротко мотнул головой и открыл дверь в главный коридор.

— Аянами, идем.

— Спасибо, Икари.

Синдзи опомнился у двери каюты пилотов. Странная тревога не покидала его: «Что такое? Я что-то забыл? Где и что?» Он потянул за ниточку памяти и бегло просмотрел ее: уложил Рей в палате, подержал за руку и ушел. Коридор, коридор, коридор. Дверь. «Вот он я. Странно».

С чувством этой неясной тревоги, он открыл дверь и вступил в темноту.

— Не включай свет, придурок!

Синдзи едва не выпрыгнул из каюты.

— Аска, ты что ли? Какого?..

— Я голая, закрой дверь, идиот!

Он ухмыльнулся и потянул на место лист металла:

— Ты еще громче повтори, а то не все услышали.

— Ну ты и тварь…

— Аска… Ты разделась, чтобы поругаться со мной или как?

Повисла тишина. Синдзи нашел свою кровать и сел, прикидывая, где невысокая ширма, отделяющая санузел от собственно каюты.

— Я… Мыться начала… — как-то неуверенно проговорила рыжая. — И это… Ты мне поможешь?

Синдзи закатил глаза. Он находился в одном помещении с раздетой красивой девушкой, которая предлагала ему помыть ее, но этот факт вызывал только слабое раздражение. «Эээ… Радиация? Что-то мне слишком многое начинает казаться безразличным…»

— Обязательно. Ты зачем Аянами выгнала? Пусть бы она тебе спинку терла.

Тишина.

— Молчишь? Совесть мучает?

— Синдзи… — тихо сказала Аска. — Я рядом с ней не высыпаюсь нормально. Как ты ее вообще?..

— А ну рот закрой! — прикрикнул Икари, чувствуя, как раздражение уже начинает покусывать ему основание языка. И где-то в груди царапают острые коготки.

— Свой закрой! Эта кукла меня пугает!

— Аска… Завяжи нервы на узел и замолчи. Пока я добрый, — холодно сказал Синдзи, с трудом сдерживаясь, а какой-то разумный уголок сознания тихо балдел: «Я? Это я так с ней? А из-за чего?» — Вали отсюда, если она тебя не устраивает. Попроси полковника расконсервировать последнюю свободную каюту, или вон к Майе иди. И не забудь всем рассказать, что у тебя нервишки шалят.

Тишина. «Скисла, полукровка?» Раздражение лихо взвизгнуло и сделало в груди красивое сальто. Послышался тихий-тихий вздох.

— Я… Мне плохо без тебя… Блин, без вас обоих плохо, — заявила невидимая Сорью. — Меня просто разрывает с нею рядом. И уйти страшно, и остаться страшно. Блин… Ну чего ты просто не помог мне помыться, а?!