Сияние жизни

— Ты молодец, ты обезумел почти. Правда, так ведь проще, когда тебя не сковывает все это: «не может быть», «ты бредишь», «это хрень»?.. Да, я отвлекся… Ага, то есть, значит, наш новый бог должен быть бессмертен, быть с людьми всегда. Просто, скажи?

— Еще он должен быть всеведущ, — добавил Синдзи.

«Интересно, мы всерьез обсуждаем, или это некая проверка?»

— Именно, но это как раз ерунда, это просто.

Нагиса уселся вновь на камень и жестом предложил ему сесть напротив. Синдзи, подергиваясь от боли в ноющих мышцах, сел и вопросительно посмотрел на красноглазого безумца.

— Синдзи-кун, сливаясь со своим «Типом», ты достигаешь первой ступени: получается несокрушимое мыслящее существо.

Синдзи ощутил холод в груди, понимая, что это и в самом деле часть приказа. Память вновь взорвалась воспоминанием о последнем сражении, в котором он впервые осуществил то, чего боялся все эти годы — стал «Типом-01» в полном смысле этого слова. «Нет… Не так… Было создано новое существо…»

— Далеко не бессмертное. Даже если «Тип-01» может работать тысячи лет…

— Верно. Это как засунуть душонку в скелет и сказать: «живи!» Тебе нужна еще плоть…

— Даже помимо этой загадочной «плоти», — возразил Синдзи, — есть другая проблема: меня можно разбомбить, сжечь, применить то же ядерное оружие…

— Это тоже решит плоть, Синдзи-кун.

— Решит?

— Да. Она в конце твоего пути. В конце «Прорыва», и именно это — цель всей многоходовой комбинации Гендо Икари, — с удовольствием сказал Каору. — То, что находится там, даст тебе всеведение, бессмертие и… Непреодолимое желание бороться с войной.

Синдзи склонил голову: «Отец… Приказ найти то, что остановит войну навсегда. Приказ стать тем, кто остановит войну навсегда…»

— Есть кое-что еще, — сказал Каору, и Синдзи понял, что Нагиса внимательно следит за его лицом.

— Еще?

— Да. Вторая ступень. Бог должен быть один. Ты готов к этому?

«Рей… Аска…»

— Понимаешь, — сказал Нагиса нараспев, — ты изначально, даже до того, как впервые соединился с машиной, стал одинок. Как никто иной. Но вдобавок машина кроила твой разум, оттачивая это одиночество, совершенствуя его. Она обрезала тебя со всех сторон, отдалила от людей, заперла в себе, отрубила руки, ноги… Но ты упорно подгонял под себя костыли. Почему — не знаю.

Забился разум, отзываясь на каждое слово юродивого. Синдзи сжал кулаки, глядел ему в глаза и понимал, что терпению, непоколебимой способности слушать и спокойно воспринимать абсурд приходит конец.

— … Ты нашел опору в Аянами, в пропойцах-лейтенантах… Да-да, в них тоже, хоть и куда меньше… Ты сознательно отдалял себя от своей уникальности, искал давно утраченные конечности — вслепую, в темноте, среди бамбуковых пил…

Синдзи слушал удары своего сердца: «Она — опора… Она — опора… Она — опора…»

— … А жизнь… Жизнь вышибала из-под тебя твои костыли. Ты потерял Аянами, но, увы, не смог бы жить без нее, и мне пришлось создать протез твоего протеза…

«Больно… Больно как… Почему?»

— Ты возненавидел себя, эту куклу, почти оттолкнул ее, — и это был путь к выздоровлению! То есть, к… Ну, понимаешь, да? Но вновь все пошло не так!

Каору ударил кулаком по ладони и закатил глаза.

— Ты слишком хорошо понимал ее, и она стала неотъемлемой частью тебя… Черт побери, ее, мою дочь, теперь невозможно убить!

«Невозможно…» Перед глазами Синдзи с грохотом раскрылась картинка: Рей на его руках, кровь на куртке, дырочка от пули, наверняка пронзившей ее грудь… «Как же я мог забыть? Как?»

— Но ты и это одолел… Предал ее, поддался сомнениям, пошел по кривой дорожке… Да, ты с легкостью расстрелял дружка, вообразившего, что может быть рай в пустыне, ты почти смирился с машиной, стал холоден, начал проникаться ею… Еще немного, и, приняв новую Аянами, ты бы отдалился от нее…

«Сны… Решимость и спокойствие в ЕВЕ…»

Каору поводил языком по губам и усмехнулся:

— Ты подхватил, походя, еще один протез. Эту рыжую. Что-то она значит для тебя.

Синдзи вспомнил бой, вспомнил, как его, объединенного с машиной, резал на части каждый всхлип Сорью.

— С другой стороны, — сказал Каору безмятежно. — Именно она, я так понимаю, подтолкнула тебя к машине. Но все же она угроза твоему одиночеству. Знаешь, так бывает. И подталкивает, и оттаскивает… Она поддерживала в тебе жизнь, пока ты маялся дурью из-за Аянами, и ты хочешь быть с ней. Хочешь объездить ее? Вряд ли это главное. Скорее… Она твоя жажда жизни. Да-да, жажда жизни! Покой и жажда — какие надежные костыли! Иронично: спасая ее, ты едва не сжег истинного себя — свой «Тип». Подставил под пилу голову, пытаясь вытащить из огня протез.

Каору замолчал и покусал губы, глядя на него. Сердце Синдзи едва не ломало изнутри грудную клетку, и он опустил голову: вся его жизнь плясала под дудку безумца — прошлое, настоящее и даже будущее, абсурдное, вечное будущее.

— Избавься от костылей, Синдзи-кун, до того, как придешь к плоти бога.

Икари поднял глаза: Каору стоял на краю площадки, готовясь спрыгнуть с искореженной статуи.

— Погоди. Как ты создал Рей?

Каору хихикнул:

— Родил. Дал ей часть от своего тела и семя твоего разума.