Сиятельный

Всю ночь Теодор раскрашивал цветными карандашами фотографию, свою и брата-близнеца.

Всю ночь нагая Елизавета-Мария кружилась в танце с саблей и огромным кухонным ножом.

Но в целом — ничего необычного, просто снились кошмары.

Всю ночь напролет.

В итоге проснулся разбитым, с головной болью и ломотой во всем теле.

Не без труда разлепив глаза, я выпростал из-под одеяла руки и с облегчением перевел дух. Опухоль спала, обожженной кровью падшего коже вернулся естественный цвет, и ладони больше не горели огнем.

Вот и замечательно!

Честно говоря, после столь беспокойной ночи ничуть не удивился бы, если бы оказался покрыт светящимися бубонами аггельской чумы с головы до пят.

Беспокоила лишь отбитая при прыжке со второго этажа нога. В ней поселилась болезненная ломота, но проблемой это стать не могло: по обыкновению, на мне все заживало, как на бродячей собаке, даже насморком с самого детства не болел.

Сходив в туалет, я оделся, распахнул исцарапанные ставни и посмотрел с высоты холма на город, укутанный туманной пеленой смога даже в столь ранний час. Солнце только-только поднималось над горизонтом и окрашивало серую дымку во все вариации красного, от блекло-розового вина до ярко-алой артериальной крови.

Снова кровь? Да что ж это такое?!

Я в сердцах выругался и спустился на первый этаж. Аппетита с утра не было, поэтому отправился прямиком в сад, где мертвые деревья тянули к небу свои голые ветви. От травы давно осталась одна труха, лишь клумбы щеголяли засохшими цветами, черными и ломкими. Присутствие проклятия ощущалось здесь даже более явственно, нежели в особняке, и по спине побежали колючие мурашки.

Но уходить в дом не стал. Вместо этого прошел путаными тропинками на поляну с голой каменной плитой. Молча постоял там какое-то время, затем обогнул заросли колючих кустов и остановился у второго надгробия. Постоял и у него.

После вернулся к особняку, уселся на верхнюю ступеньку и с благодарностью кивнул Теодору, который вынес на улицу поднос с чайничком, чашкой и вазочкой марципановых конфет.

— Благодарю.

— Не стоит, виконт.

Я поднял с крыльца валявшуюся там со вчерашнего дня газету, встряхнул ее, расправляя, и взглянул на первую полосу.

«Таинственное исчезновение инженера!» — гласил заголовок. Заинтересованный броской подачей материала, я по диагонали проглядел статью, но в итоге так и не сумел уяснить для себя, по какой именно причине пропажа из запертой каюты парома некоего Рудольфа Дизеля наделала столько шума.

Перевернув страницу, я внимательнейшим образом изучил злосчастную заметку о «происшествии» в иудейском квартале, но ничего нового из нее не почерпнул. Тогда интереса ради прочитал статью о самоубийстве дирижера и в очередной раз убедился, сколь нестабильна психика у всех этих деятелей искусства. Один впадает в депрессию, потеряв никому не нужное студенческое кольцо, другой накладывает на себя руки из-за пропажи банальной дирижерской палочки.

Мне бы их проблемы!

Я взглянул на фотографию с похорон дирижера и вдруг углядел на ней знакомый овал бледного лица. Тогда перечитал статью и некролог уже несказанно более внимательно, выяснил, что близких родственников у дирижера не осталось, а коллеги убыли на гастроли по континентальной Европе, и не без сожаления попросил дворецкого отнести поднос с чайником и конфетами на кухню. В голове засело нехорошее подозрение, и проверить его требовалось безотлагательно.

Но прежде чем отправиться в город, я поднялся в спальню и прицепил на пояс кобуру с «Рот-Штейром».

«Циклоп» — это хорошо, только иной раз трех патронов может и не хватить.

Слегка припадая на отбитую ногу, я спустился с холма, завернул в лавку с канцелярскими принадлежностями и приобрел в ней блокнот и пару грифельных карандашей, после отправился в швейное ателье. Безмерно удивил портного, выкупив за полцены костюм — да-да, тот самый нестерпимо модный и столь же броский! — сразу переоделся в него, а пропахшую гарью старую одежду велел отправить в прачечную.

На улицу вышел, ощущая себя новым человеком.

Постоял на крыльце, не дождался восхищенных взглядов прохожих и, слегка раздосадованный этим обстоятельством, отправился в городскую библиотеку. Но когда на глаза попалась вывеска «Ножи со всего света», не удержался и заглянул в нее. Дело было вовсе не в жегшем руки авансе, просто мой старый нож остался под завалом обрушившейся часовни, а зачем претерпевать мелочные неудобства, если есть возможность зайти и купить новый?

Ладно-ладно! Руки мне жег аванс, довольны?

Ножевая лавка оказалась пуста. Нет, различных образчиков колюще-режущих предметов в ней хватало с избытком, а вот покупателей не было, и потому приказчик немедленно взял меня в оборот.

— Чего изволите? — не столько угодливо, сколько подчеркнуто вежливо поинтересовался он, неуловимым образом давая понять, что признал знатока, и после едва заметной паузы доверительно поведал: — У нас новое поступление, опять появились непальские кукри и оригинальные африканские мачете!

— Не интересует, — покачал я головой. — Нужен складной нож среднего размера.