Сикарио

В один прекрасный день, Минго – один из наших, чахоточный паренек, стоял на воротах и наблюдал за тем, как мы играли на противоположном краю поля, и вдруг он упал.

Вначале мы не могли понять, что произошло, подбежали, крича, чтобы он поднялся и ловил мяч, но потом обнаружили, что Минго уже мертв, а за левым ухом у него небольшое отверстие и оттуда сочится кровь. Кто-то выстрелил в него из-за деревьев, с расстояния метров в двести, из ружья с телескопическим прицелом.

Не понял, что вы еще хотите, чтобы я сказал?

Кто-то, кому ужасно не нравились «гамины», ни грязные, ни чистые, ни играющие в мяч.

На него охотились, как охотятся на оленя и его убили из прихоти, просто чтобы потренироваться в стрельбе, и одновременно освободили этот мир еще от одной «язвы», без сомнения очень опасной.

На тот момент Минго еще не исполнилось одиннадцати лет, и все время он кашлял и харкал кровью.

Может быть, так получилось, что те, кто стрелял, оказал ему услугу, избавив от страданий и мучительной смерти от туберкулеза, но в тот момент он был счастлив, потому что умудрился не пропустить в ворота больше трех мячей.

Как вратарь, он, конечно, был полная катастрофа.

У одного из местных крестьян мы позаимствовали мотыгу и похоронили его там же, за воротами.

А чтобы вы хотели? Чтобы его закопали в общей могиле? Я думаю, что там, в поле, ему понравилось больше.

В следующее воскресенье мы ушли на другое поле, расположенное максимально далеко от всех деревьев. Тогда ничего не произошло, но спустя три недели нас начали обстреливать из леса. Попасть ни в кого не попали, но…

Прекрасно помню тот вечер.

Мы уже поели и валялись на траве, наслаждаясь теплым солнцем и хорошей сигарой, кто-то приложился слегка к наркотикам. В паре метрах от нас спала Нина. Для нас она была еще одним мальчишкой, может быть еще более грязная, чем все остальные, но в тот день она отмылась в реке и мы с удивлением обнаружили, что внизу живота у нее появился темный пушок, а на груди обозначились малюсенькие сисечки.

Сколько ей было лет? Ну, думаю, одиннадцать или двенадцать. Была она такая тощенькая, что там трудно было что-то усмотреть.

Пингвин, Рамиро, Елиас и я, те, кто был постарше, наблюдали за ней с очевидным беспокойством, поскольку не знали какого черта с ней делать, и тут послышались выстрелы, пули засвистели у нас над головами.

Рядом, метрах в трех была небольшая яма, ну, мы впятером, туда и скатились. Остальные кинулись бегом кто куда, в поисках укрытия.

А стрелять все продолжали. И мы остались лежать в той яме, плотненько прижавшись один к другому, голые и напуганные.

Тут Пингвин и говорит: «Раздвинь ноги».

Нина и открылась, без всякого сопротивления. Однако у меня создалось впечатление, что мы, все четверо, так и не смогли лишить её девственности.

Наверное, потому что были очень напуганы, или потому что оставшиеся трое внимательно наблюдали за процессом, или потому, что никто раньше такого не делала, но как только мы начинали, то сразу же и кончали.

Не изображайте из себя, что ваш первый сексуальный опыт был удачным.

Но, то было совершенным, абсолютным поражением.

Элиас хотел попробовать еще раз, но, во-первых, уже начинало смеркаться, а потом Нина дала понять, что с неё хватит и для инициализации её в качестве женщины, было уже более, чем достаточно.

В моем случае днем возмужания стал день, когда я «болтался» на кокосовой пальме и некоторое время не мог с неё слезть. Но об этом чуть позже, расскажу, когда подойдёт время.

Вы, должно быть, заметили, что мне нравится быть последовательным и методичным. Собранным и методичным, ставя каждую вещь на свое место и описывая каждое действие в нужное время.

Вполне возможно, это достаточно логичная реакция на мое детство на улицах и юность в канализации. Мы с Рамиро имели обыкновение носить с собой старую сумку, куда клали потертое одеяло, кастрюлю и еще с полдюжины всяких штучек, которых и потерять не страшно, если убегаешь со всех ног, ни к одному из этих предметов мы не привязывались особенно.

Потом уже, значительно позже, когда у меня появилось имущество, мне всегда хотелось знать точно, где что лежит и старался беречь это, даже в том случае, если вещь была сущей безделицей.

Если вы подходите к пятнадцатилетнему возрасту и у вас за душой нет ничего, включая такой обыденности, как имя, то, можете мне поверить, это накладывает определенный отпечаток.

После того воскресенья у меня, честно сказать, не осталось приятных воспоминаний о «первой любви».

Второй раз, когда я переспал с Ниной, дела пошли лучше, поскольку она уже не была девственницей, да и ко всему прочему приобрела некий опыт.

Спустя три месяца уже «работала» среди таксистов Боготы, а они возили её бесплатно по всему городу. Надо было видеть с какой скоростью учатся девочки.

Рамиро тоже учился достаточно быстр, но все же не так. Однажды я нашел его читающим газету на заднем дворе пекарни и не поверил глазам своим. Он мог точно сказать какой фильм будет идти в каком кинотеатре, о чем этот фильм, а иногда и что критика думает по этому поводу: хороший фильм или плохой.