Силь

Миралисса во все глаза смотрела на возглавляющего лучших бойцов их мира, не находя слов для ответа. Наконец непослушными губами она прошептала:

— Мне тоже очень приятно…

— Вижу, вы успели познакомиться с Грахелем, — в словах гнома Миралисса уловила скрытый вопрос. Она простодушно ответила:

— Да, мы с ним рядом, плечом к плечу защищали Город Людей от орков. Он мне жизнь спас, — Миралисса поглядела на ошеломлённого отца и продолжила:

— А где он теперь — я точно не знаю. Он ушёл вместе с…

Дыхание эльфийки вновь перехватило от нахлынувших воспоминаний, так что ей пришлось сделать несколько вдохов, чтобы успокоиться. Только после этого она смогла продолжить:

— Скажите, а Грахель — он ведь тоже из клана Воинов?

Седой гном усмехнулся в белоснежную бороду:

— Ты знаешь — и да, и нет. Он рождён в другом клане. Да и всю жизнь он хотел быть не воином, а мастером. Из-под его руки выходили не просто ремесленнические поделки — а изумительнейшие произведения искусства. Вот, например…

Дагнир поднял щит, и Миралиссе показалось, что она взлетает, покидая этот мир, погружаясь внутрь, туда. Изумительно синее небо. Горная вершина. И одинокая птица, парящая в вышине, заблудившаяся в осеннем небе… Вся композиция словно подчёркивала одиночество двух обнявшихся гномьих фигурок — будущее одиночество.

Они пока рядом, но скоро расстанутся, — с абсолютной убеждённостью поняла эльфийка. И когда фигурки обрели чёткость, она без удивления узнала в одной из них Грахеля. А гномка, доверчиво и печально прижавшаяся к нему, не выглядела особенной красавицей, особенно по эльфийским канонам привлекательности, но она была очень ладной, домашней… уютной. И Миралисса поняла, что неброская красота этой девушки для Грахеля дороже самых изящных эльфийских прелестниц.

— Только заклинания наивысшей степени сложности смогут проникнуть сквозь этот щит, — донеслись до неё слова гнома, возвращая в реальный мир. — Грахель с этим щитом на дракона ходил — и вернулся целым и невредимым. Пламя дракона, способное плавить камни — не смогло нанести ему ущерба.

— А какова механическая прочность? — поинтересовался король.

— Колоссальная! — восторженно воскликнул Дагнир. — Её пределы мы пока ещё не установили — до сих пор ни одно оружие не смогло его даже поцарапать. Даже алмаз не оставляет на нём царапины, представляете? Жаль… — расправленные было плечи гнома вновь опустились, — что даже этот щит не смог помочь моему внуку… Похоже, что его положение очень серьёзное, — голос гнома предательски дрогнул.

Миралисса бросила взгляд на целительницу, склонившуюся над раненым — и увиденное ей очень не понравилось. В лице Мириэллы не было ни кровинки, движения потеряли плавность, стали резкими и судорожными. Миралисса бросилась к целительнице и схватила её за руку — которая была холодна, как лёд. И тотчас же на её глаза опустилась завеса тьмы.

Это было похоже на падение. Миралисса скользила вниз, в тёмную, мрачную пропасть, которой нет названия. А любая попытка взглянуть вниз преисполняла душу ощущением невыносимого отвращения. Миралисса чувствовала связь с Мириэллой и внуком Дагнира — они тоже были здесь, отчаянно пытаясь выбраться. Но выбраться никак не получалось, они падали всё глубже, и Миралисса, пытающаяся им помочь, падала вместе с ними. Лишь подняв глаза вверх, можно было заметить удаляющееся светлое пятнышко реального мира. Миралисса не могла оторвать от него взор, слепо шаря руками вокруг в поисках хоть какой-то опоры. И когда надежда уже практически оставила её, Миралисса вспомнила:

Что-то похожее уже было со мною. Да, во время боя у леса. Чёрный кристалл почти затянул меня, но я сумела найти опору… опору… — Миралисса с трудом собирала готовые погрузиться в океан безумной паники мысли. — Этой опорой был… Сильмарилл!

Рука эльфийки нащупала Звёздный камень и крепко обхватила его. Он был единственной точкой опоры в этом безумном мире падения. Рука его сжала — и светлое пятно наверху остановилось, а потом начало приближаться. Бездна разочарованно заворчала, не желая их отпустить, вниз начало тянуть сильнее… Подниматься было не проще, чем всплывать с мельничным жерновом на шее — но Миралисса это делала. Осознание, что от неё зависят жизни ещё двух разумных — удесятеряло её силы. Если бы речь шла только о ней самой — Миралисса бы уже отказалась от борьбы. Но ради других она была готова бороться до самого предела — и даже после него. И это усердие победило. Последний отчаянный рывок — и в глаза ударил яркий свет реального мира.