Сила безмолвия

— Нет, никаких ухищрений он не использовал, и был он не просто актером. Он был, конечно, своего рода великим артистом, но дело совсем не в этом. Суть в том, что он наделен был даром трансформации и мог становиться диаметрально противоположными личностями. Актерский талант давал ему возможность изображать все мельчайшие детали поведения, что делало реальным каждый его образ. Можно сказать, что он так же непринужденно менял личность, как ты каждый раз непринужденно меняешь одежду.

Я нетерпеливо попросил дона Хуана рассказать мне о превращениях его бенефактора побольше. Он сказал, что некто научил Нагваля Хулиана подобным превращениям, но продолжать рассказ об этом далее — означало бы перейти на другие истории.

— Как выглядел Нагваль Хулиан, когда он ни в кого не превращался? — спросил я.

— Могу сказать только, что перед тем, как он стал Нагва-лем, он был очень худым и мускулистым, — сказал дон Хуан. — У него были черные волосы, густые и вьющиеся, длинный красивый нос, крепкие большие белые зубы, овальное лицо, мощный подбородок и лучистые темно-карие глаза. Ростом он был около пяти футов восьми дюймов. Он не был ни индейцем, ни даже смуглым мексиканцем, но не был и алглосаксом. Фактически он ни на кого не был похож, особенно в последние годы, когда цвет его кожи постоянно изменялся от очень темной до очень светлой, и опять до темной. Когда я встретил его впервые, он был смуглым стариком, затем со временем стал светлокожим молодым человеком, возможно, лишь на несколько лет старше меня. Мне же тогда было двадцать.

Но если изумляли перемены его внешности, — продолжал дон Хуан, — то изменения его настроения и поведения, сопровождавшие их, изумляли еще больше. Например, когда он был толстым молодым человеком, он был веселым и чувствительным. Когда он превращался в худого старика, он становился мелочным и мстительным. Будучи старым толстяком, он воплощался в слабоумного.

— Был ли он когда-нибудь самим собой? — спросил я.

— Да, был, но совсем по-другому, чем я сам, — ответил он. — Поскольку меня не интересуют превращения, я всегда один и тот же. Но он совсем не был похож на меня.

Дон Хуан посмотрел на меня, как бы оценивая мою внутреннюю силу. Он улыбнулся и, покачав головой из стороны в сторону, разразился утробным смехом.

— Что тебя так позабавило, дон Хуан? — спросил я.

— Дело в том, что ты все еще слишком скован и дотошен, чтобы в полной мере оценить природу превращений моего бенефактора и весь их размах, — сказал он. — Мне остается только надеяться, что, когда я тебе об этом рассказываю, тебя не охватывает патологический страх.

По какой-то причине я внезапно почувствовал себя очень неуютно и мне захотелось сменить тему разговора.

— Почему Нагваля называют «бенефактор», а не просто «учитель»? — спросил я.

— Называя Нагваля бенефактором, ученики выражают свое к нему уважение, — сказал дон Хуан. — Нагваль вызывает у своих учеников огромное чувство благодарности, ведь он формирует их и проводит сквозь невообразимые области.

Я заметил, что учить — это, по-моему, величайшее и самое актуальное действие, которое один человек может совершить для другого.

— Для тебя обучение — это разговоры о моделях поведения, — сказал он. — У мага обучение — это то, что делает Нагваль для своих учеников. Ради них он имеет дело с главной силой во Вселенной — намерением, Силой, которая изменяет, или перетасовывает вещи, или оставляет их такими, как они есть. Нагваль определяет, а затем направляет то влияние, которое эта Сила может оказать на его учеников. Если бы Нагваль не направлял намерение, они не испытывали бы ни благоговейного страха, ни изумления. И вместо того, чтобы отправиться в магическое путешествие к открытию, его ученики всего лишь обучались бы ремеслу целителя, колдуна, шарлатана или кого-нибудь еще.

— Ты можешь объяснить мне «намерение»? — спросил я.

— Единственный способ узнать намерение — это узнать его непосредственно, через живую связь, которая существует между намерением и всеми чувствующими существами, — ответил он. — Маги называют намерение неописуемым, духом, абстрактным, нагвалем. Я предпочел бы назвать его на-гвалем, но тогда это название совпадало бы с именем лидера, бенефактора, который тоже зовется Нагвалем. Поэтому я остановил свой выбор на названии «дух», «намерение», «абстрактное».

Внезапно дон Хуан прервал разговор, предложив мне помолчать и подумать над тем, что он только что сказал. Тем временем сильно стемнело. Тишина была такой глубокой, что она возбуждала вместо того, чтобы успокаивать, и я не мог упорядочить мысли. Я пытался сфокусировать внимание на истории, которую он мне рассказал, но вместо этого думал о чем угодно ином, пока в конце концов не заснул.

БЕЗУПРЕЧНОСТЬ НАГВАЛЯ ЭЛИАСА