Сила безмолвия

— Я напомню тебе об этом как-нибудь в другой раз, — сказал он. — Давай продолжим об элементе, который толкает нас вперед[7] — об абстрактном. Это элемент, без которого не может быть ни пути воина, ни даже самого воина в поиске знания.

Он сказал, что испытываемые мною трудности не являются для него новостью. Через те же мучения в процессе понимания скрытого порядка абстрактного прошел и он сам. Если бы не помощь нагуаля Элиаса, он закончил бы тем же, что и его бенефактор — всевозможные действия и очень мало понимания.

— Как выглядел нагуаль Элиас? — спросил я, чтобы сменить тему.

— Он совсем не был похож на своего ученика, — сказал дон Хуан. — Это был индеец, очень темный и массивный, с резкими чертами, орлиным носом, маленькими черными глазами, густыми черными волосами совершенно без седины. Он был ниже ростом, чем нагуаль Хулиан, с большими руками и ногами. Он был очень скромный и очень мудрый, но в нем не было огня. По сравнению с моим бенефактором он казался тусклым. Всегда весь в себе, обдумывающий тот или иной вопрос. Нагуаль Хулиан имел обыкновение шутить, что его учитель давал мудрость тоннами. За спиной он обычно называл его «нагуаль Тоннаж».

— Я не видел смысла в его шутках, — продолжал дон Хуан. — Для меня нагуаль Элиас был подобен дуновению свежего ветра. Он обычно объяснял мне все с невероятным терпением. Очень похоже на то, как я объясняю тебе, но, возможно, чуть больше чего-то еще. Я бы назвал это не состраданием, но скорее сочувствием. Воины не способны чувствовать сострадание, потому что они не испытывают жалости к самим себе. Без движущей силы жалости к себе сострадание бессмысленно.

— Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что воин всегда сам по себе?

— В известном смысле, да. Для воина все начинается и заканчивается собой. Однако контакт с абстрактным приводит его к преодолению чувства собственной значимости (значительности). Затем его «я» становится абстрактным и неличным.

— Нагуаль Элиас считал, что наши жизни и личности весьма похожи, — продолжал дон Хуан. — Из-за этого он чувствовал себя обязанным помогать мне. Я не замечаю такого сходства с тобой, поэтому, думаю, я отношусь к тебе во многом так же, как относился ко мне нагуаль Хулиан.

Дон Хуан сказал, что нагуаль Элиас взял его под свое крыло с того самого дня, как он появился в доме своего бенефактора. Нагуаль Элиас стал объяснять ему все, что происходило во время его ученичества, даже если дон Хуан не мог понять его объяснений. Его стремление помогать дону Хуану было таким сильным, что он практически сделал его своим пленником. Таким образом он защищал его от резких яростных атак нагуаля Хулиана.

— Вначале я имел обыкновение оставаться в доме нагуаля Элиаса все время, — продолжал дон Хуан. — И мне это нравилось. В доме своего бенефактора я постоянно был настороже, был бдительным, боясь того, что он может выкинуть со мной в следующий момент. Но в доме нагуаля Элиаса я чувствовал себя уверенно и легко.

Мой бенефактор безжалостно давил на меня, и я не мог понять, почему он так сильно на меня давит. Я думал, что этот человек просто сумасшедший.

Дон Хуан сказал, что нагуаль Элиас был индейцем из штата Оахака и что его учитель, нагуаль по имени Розендо, был родом из тех же мест. Дон Хуан описал нагуаля Элиаса как очень консервативного человека, оберегающего свое одиночество. И, тем не менее, он был знаменитым целителем и магом не только в Оахаке, но и во всей Южной Мексике. Несмотря на свою известность, он жил в полной изоляции на противоположном конце страны, в Северной Мексике.

Дон Хуан замолчал. Подняв брови, он вопрошающе посмотрел на меня. Но все, что я хотел от него, — это чтобы он продолжал свой рассказ.

— Каждый раз, когда я хочу, чтобы ты задал вопрос, ты его не задаешь, — сказал он. — Надеюсь, ты слышал мои слова? Нагуаль Элиас был знаменитым магом, который ежедневно имел дело с людьми в Южной Мексике, и в то же время жил отшельником на севере страны. Разве это не возбудило твое любопытство?

Я почувствовал себя ужасно глупо, так как во время его рассказа у меня мелькнула мысль, что этому человеку, должно быть, было очень нелегко совершать регулярные поездки туда и обратно.

Дон Хуан засмеялся надо мной, но поскольку он обратил мое внимание на этот вопрос, я спросил, как мог нагуаль Элиас быть в двух местах одновременно.

— Сновидение — вот реактивный самолет мага, — сказал он. — Нагуаль Элиас был сновидящим, как мой бенефактор был сталкером. Он мог создавать и посылать то, что маги называют телом сновидения или «другим», и находиться одновременно в двух разных местах. С помощью своего тела сновидения он мог выполнять свои обязанности мага, в то время как его настоящее «я» оставалось в уединении.

Я заметил, что со мной происходит что-то странное: я с легкостью принимал то, что нагуаль Элиас мог посылать свой осязаемый трехмерный образ, но, хоть убей, не понимал объяснений насчет абстрактных ядер.