Сила единения

— Здесь вам посылка с продуктами от родных! — после чего настойчиво потребовал: — Саня, у меня только пять минут! Надо тебе наедине сказать парочку слов. Причём быстро, даже разуваться некогда.

Бельских поморщила носик, но дисциплинированно ушла на кухню, и дверь за собой закрыла плотно. Только после этого Шпильман заговорщески наклонился к парню и зашептал:

— Мне приказано дать тебе только информацию. Ответа — не ждать и сразу уходить!

Стало понятно, что он пришёл с информацией от СФП. Кстати, фронтовые побратимы, уже добравшиеся до Москвы и начавшие в ней наводить порядок, от семейства Шульга жёстко дистанцировались. Из них только несколько человек знало точно, кто им передал документы с компроматом, и кто издалека, пусть и не явно, помогает членам союза бороться со всякой нечистью в силовых и производственных структурах.

То есть СФП до этого дня справлялся сам со своими проблемами. Но после краткого монолога подполковника, стала ясна причина нарушения такой конспирации. Она в самом деле осложняла работу фронтовиков до крайности, если не хуже:

— Абакумов — ополчился против всех наших действий. Можно сказать — озверел! И мешает страшно! Заявил, что действия наших товарищей — это происки врагов народа. Начатые нами по хищениям, ограблениям и прочим преступлениям следствия — приостановлены. Все арестованные — выпускаются на свободу. Пусть и с подпиской о невыезде. А взамен этого отдано распоряжение проверить всех инициаторов крупных разоблачений. Несколько человек из наших рядов уже арестовано.

Сделав паузу в пять секунд, во время которой он рассматривал Шульгу выпученными от непонимания глазами, Михаил Шпильман чётко, по-военному доложил:

— Сообщение закончил! Всё передал дословно. Ухожу!

Застегнул шинель и был таков. А Шульга присел на чемодан с гостинцами и задумался. Жёсткое сопротивление верхушки силовых ведомств, предполагалось изначально. Ну никак не могла налаженная структура власти дать себя развалить, переформатировать, да ещё когда инициатива проявляется снизу. И вот вроде нечего противопоставить большим начальникам, когда на их подчинённых имеется неопровержимый компромат. Та же прокуратура была вынуждена открывать дело на явного преступника. И никакая внутриведомственная порука, или попытка обелить честь мундира, не спасала, как бы…

Зато прямое распоряжение министра внутренней безопасности СССР, совершенно меняло ситуацию. То есть Абакумов приказал считать белое чёрным, и наоборот. Что очень многих в его ведомстве устраивало. И не надо ни перед кем оправдываться: есть приказ? Надо его выполнять! Причём быстро, спасая своих ставленников, протеже и прихлебателей.

Конечно, и министр мог ошибаться, сбитый с толку откровенным враньём своих заместителей. Но и в прошлой истории про Абакумова ходили разные, страшные истории. Недаром его арестовали в 51-ом году, инкриминировав ему самые кровавые преступления. Даже в конце века у всяких комиссий не нашлось причин для реабилитации Виктора Семёновича. И что интересно: морально и политически уничтожили его жестоко при Сталине, но и потом клика Хрущёв-Маленков-Булганин, пришедшая к власти, люто ненавидела этого человека. Иначе, какой смысл было и дальше очернять его имя? Лишать всех наград? Заставлять жену и сына менять фамилию? Устроить судилище? И, наконец, в конце 54-го года расстрелять как пособника Сталина и Берии.

Так что перед мемохарбом возникла новая дилемма:

«Легче всего Абакумова немедленно актировать, использовав для этого акта его подчинённых. Фигура пусть и значимая, но не настолько, чтобы ухудшить резко ситуацию в стране. Но если на него можно воздействовать, то пользы будет не в пример больше. Жаль… что времени нет. Остановить его, или переубедить следовало ещё вчера. Или ещё не поздно?.. Но в любом случае, мы явно упустили из виду такую крупную фигуру!»

Время и в самом деле поджимало. И помочь, подстраховать было некому. Ибо этой ночью помощники выбирали окончательно место для проведения ритуала единения. К утру, максимум — к обеду, они обещали вернуться из дальних пригородов столицы, где среди нескольких вариантов подыскивали глухой, заброшенный хутор в лесном массиве. К тому же на вечер среды имелись прогнозы сильной снежной метели, как раз наилучший вариант для отсечения излишне любопытных бродяг, лесников или просто беглых уголовников.

Это — если не потребуют Шульгу срочно пред ясны очи товарища Сталина. Вот и как успеть везде и справиться со всеми проблемами? И прямо сейчас, ночью самому отправиться на Лубянку — глупость несусветная. Или всё-таки рискнуть?

Из раздумья вывела появившаяся в коридоре Настя:

— Долго ещё будешь чемодан просиживать? — когда муж спохватился и поволок гостинцы на кухню, Бельских с ворчанием пошла следом: — Странным этот дядя Миша стал! Неужели побрезговал задержаться на четверть часа и угоститься чаем?.. Ставь сюда! Открывай!.. Хм! Сколько тут всего!..

— Полки для этого свободные есть? — фыркнул Александр, с сарказмом разглядывая кухню. — Скоро пройти будет негде!