Сила Единства

Мы оба идем в сторону Джона. Он в беспорядке, почти неузнаваемый. БК ложится на живот рядом с ним тыкается носом в его руку. Я касаюсь лба Джона, убирая назад непослушные пряди светлых волос, липких от крови.

«Ты, глупый идиот», — шепчу я. «Все кончено, и ты даже этого не знаешь, ты проклятый дебил».

Джон ловит ртом воздух.

Я отпрыгиваю, пораженная, и слезы текут из моих глаз. Это резкий шум, и все его тело изгибается. Он судорожно кашляет, дрожит на моих руках. Я цепляюсь за него. Когда я смотрю вниз, я вижу, что его раны начинают затягиваться. Это происходит медленно, почти незаметно по сравнению с тем, как быстро мы обычно заживаем, но это происходит.

Его глаза опухли. Одна из его рук слабо схватывает мою руку.

«Сара…?»- шепчет он.

Я целую его. Просто быстрый поцелуй на губах, слезы текут по моему лицу. Я уверена, что Сэму все равно. Учитывая обстоятельства, держу пари, что он тоже поцеловал бы Джона.

Джон немного улыбается, затем снова погружается в бессознательное состояние, дышит рвано, но устойчиво.

BK превращается в его грифовую форму, и, очень осторожно, я кладу Джона на его спину и сажусь позади. Мы взлетаем вверх, к выходу из пещеры, оставляя темное зловоние могадорского мира.

«Элла, ребята», — говорю я в воздух, надеясь, что кто-то телепатически слушает. «Мы идем».

Снаружи только начинает подниматься рассвет.

Один год спустя

«Представление о вторжении: взгляд назад, мы берем интервью — бз-зз-з — у храбрых членов Королевской Одиннадцатой Бригады Австралии— бз-зз-з — кто организовал отважный налет на военный корабль Могадорцев в День Великой Победы. Но сначала — бз-зз-з — Лориенцы? Боги? Герои? Нелегальные иммигранты? Наш — бз-зз-з — канал обсуждает—»

Я выключаю телевизор. В любом случае, это становится ужасным будильником. Когда фоновый шум ушел, я могу полностью сосредоточиться на очищении. Небольшая рана на моей руке немного болит от сжатия кисти, движения ее назад и вперед по каменной стене. Было бы проще просто использовать телекинез, но мне нравится работа. Мне приятно пользоваться руками, беспокоиться об этих древних красках, пока они отслаиваются, или пока мои предплечья слишком устанут, чтобы продолжать.

Раньше на этой стене была картина Восьмого, которого пробивал меч. Теперь это полностью исчезло. Я сначала отскреб ее. Единственное пророчество, оставленное здесь, — это картина Земли, разделенной пополам, одна часть живая, другая мертвая, с двумя кораблями, приближающимися к планете с противоположных сторон. Один из которых я стираю теперь.

На самом деле отчасти мне нравится один, что объясняет, почему я оставил его напоследок. Я расшифровал это так, что художник не знал, кто выиграет войну за Землю. Вот почему он оставил ее такой неопределенной. Нужно двигаться дальше. Я стараюсь больше не останавливаться на прошлом.

Я хочу, чтобы это место было о будущем.

Поэтому я продолжаю чистку.

«Я думаю, что уже чисто, Джон».

Голос Эллы вырывает меня из моего транса. Я не знаю, как долго я очищаю стену. Часы, возможно. Мышцы в руке онемели. Я, вероятно, некоторое время полировал камень, картина полностью стерта.

«Оставалось немного», — говорю я смущенно.

«Ага, я сижу здесь минут десять», — отвечает она.

Элла отследила меня несколько месяцев назад и бродит по округе с тех пор. Я все еще не совсем уверен, как она это сделала. Думаю, что телепатия, вероятно, помогла.

В Гималаях мне показалось, что я нашел довольно хорошее место, чтобы спрятаться на какое-то время, чтобы разобраться в себе. Я слышал об этой пещере от Марины и Шестой. Вернувшись туда, где они были в бегах в Индии, увидел, что эта палата пророчеств пострадала от обвала во время атаки Могов. Я прибыл, намереваясь раскопать, и посмотреть, можно ли спасти что-либо, но эти Вишну-националисты Восьмого избили меня. Видимо, пещера у них почитается. Они уже начали раскапывать ее и позволили мне присоединиться к их усилиям без каких-либо вопросов. В эти дни они охраняют этот район, избегают случайных туристов и обычно остаются вне моих глаз. Я предполагаю, что один из них мог случайно указать мое местоположение Элле, но я сомневаюсь в этом.

Глядя на нее, я думаю, что все еще есть что-то немного потустороннее в Элле. Сумасшедшая искра, которая когда-то была у нее в глазах, исчезла, хотя прямо сейчас, залитая кобальтовым синим светом этой пещеры, я вижу, что некоторые из Лориенцев задерживаются в ее учениках. Возможно, она видела меня и мой проект в одном из ее видений и решила прийти на помощь.

Я не против компании.

Элла выросла за последние двенадцать месяцев, вошла в эти настоящие нелепые подростковые годы, которые я не пропустил ни одного раза. Ее лицо загорело от погоды снаружи, ее волосы заплетены, как у местных жителей. Она ходит в школу в маленькую деревушку внизу горы, а семь других детей в ее классе делают вид, будто она совсем не отличается.

Она сидит, скрестив ноги на массивном столе, который я установил в центре этой пещеры, — мой проект — выбирает нити на непромокаемом брезенте, которым он покрыт.