Сила есть Право

«А в ту пору галлы осаждали этрусский город Клузий. Клузийцы, обратившись за помощью к римлянам, попросили направить к варварами послов и письменные увещания. Посланы были трое из рода Фабиев. Люди уважаемые и облечённые в Риме высшими званиями. Из почтения к славе Рима галлы встретили их приветливо и, прекратив бои у стен, вступили в переговоры. В ответ на вопрос послов, какую обиду нанесли клузийцы галлам и за что они напали на город, король галлов Бренн засмеялся и ответил так: «Клузийцы тем чинят нам несправедливость, что вспахать и засеять могут мало, иметь же могут много и ни клочка земли не уступают нам, чужеземцам, хотя мы и многочисленны и бедны. Не так ли точно и вам, римляне, чинили несправедливость прежде альбанцы, фиденаты, ардейцы, а в последнее время — жители Вей, Капены и многих городов фалисков и вольсков?! И если они не желают уделить вам части своего добра, вы идёте на них походом, обращаете в рабство, грабите, разрушаете города и при всём том не делаете ничего ужасного или несправедливого, но следуете древнейшему из законов, который отдаёт сильному имущество слабого и которому подчиняются все, начиная с бога и кончая диким зверем. Да, ибо даже звери от природы таковы, что сильные стремятся владеть большим, нежели слабые. Бросьте-ка лучше жалеть осаждённых клузийцев, чтобы не научить галлов мягкосердечию и состраданию к тем, кто терпит поражение!»»[287]

История полна подобной логики. Брут,[288] например, убивший Юлия Цезаря (своего друга и благодетеля), общественным мнением всегда выставлялся как «благороднейший из всех римлянин», в то время как Бут,[289] убивший Авраама Линкольна, везде и во все времена считается вероломным убийцей.

Действие самого «закона» также является подходящей иллюстрацией парадоксальной природы правильного и неправильного. Граждане, которые нарушили писаный закон, предстают перед судьями, перекрёстно допрашиваются инквизиторскими методами и заточаются на долгие годы в государственные тюрьмы; но государственные деятели и законодатели могут продавать свою страну за золото и нарушать каждый установленный в стране закон и конституцию без малейшего страха правого преследования. Несомненно, восхваление государства сегодня является совершенно достаточным для санкционирования любого преступления — даже самого отвратительного. В этой детали (в даровании оправдания) государство постепенно вытесняет и поглощает церковь.

(Протестанты прошлого разбили нерушимый империализм клерикалов религиозно-индивидуальным мышлением, протестанты будущего должны разрушить бесстыдную диктатуру политиков собственным судом и развитием своей личности.)

Все «добродетельные христиане» расценивают узаконенное убийство Иисуса Христа наитягчайшим преступлением, но они с восторгом поют церковные пеаны[290] об убийстве Сисары Иаильей, об убийстве Еглона, царя Моавитского[291] и так далее. Не так много времени прошло с тех пор, как католические и протестантские фанатики обоюдно поджаривали друг друга заживо «во славу Господа и прославление Святого Имени Его». Каждая сторона дыбой, пальцедробилкой и прочими хитроумными инструментами убеждения объявляла себя правой. Протестанты до сих пор считают преступлением и кощунством поклоняться матери их Господа, но католики считают это правильным и обожествляют еврейскую девственницу, которая осталась девственницей (какой парадокс!) после того, как родила сына.

Есть свинину и бобы — ужасный грех для еврея, но это приемлемо для культурного бостонца. Пить виски — безнравственно для турка, но для шотландца это привычное весёлое занятие. Жареная говядина — прекрасное блюдо для английского «варвара», но изнывающие от голода ортодоксальные индусы лучше умрут, чем попробуют её. Дуэли считаются честью в одних странах — и бесчестьем в других. То же самое и с кулачными боями, кровной местью, тираноубийством, боями быков, цареубийством и войной. Квакеры, анархисты и Христианский Союз Молодёжи[292] беспрестанно выступают против «войны и всех её ужасов», в то время как существует не так уж и мало отсталых язычников (включая автора), которые считают войну великой профилактикой природы.

Полигамия «неправильна» в Англии и Америке, а моногамия — это добродетель, и полиандрия[293] «правильна» (будучи разрешенная государством), в то время как в Восточной Европе и среди всех «диких» племён полиандрия считается безнравственностью, полигамия — блаженством, а моногамия — мерзостью.