Сила любви

– Боже, как страшно… Мамочка дорогая! Но… почему… почему она Кирилла тогда обвинила?

– Гнида потому что! Как я поняла, Литунов в это время был в Москве, но когда ему позвонили, сорвался и успел как раз к операции. Это со слов акушерки и гинеколога. Ему никто ничего не говорил, только факты: гипоксия плода, смерть и процесс мацерации (естественное разложение умершего плода внутри матки) в течение нескольких недель. На его требования, крики и вопросы, отвечали, что делают все возможное, чтобы спасти женщину. И действительно, в буквальном слове вытащили ее из того света. Потом к ней не пускали, так как она находилась в реанимации. Когда выписали, четко указали причины, последствия и заключение. Прочитав ее медицинскую карточку, Галька ничего не поняла, ведь я ей говорила другое, и сразу направилась к главврачу, чтобы объяснили, что и как. Оказалось, что Литунова пришла к ней и умоляла написать бумагу, не указывая про препараты, но ей отказали. Женщина ее хорошо запомнила, так как она кидалась в ноги, каталась на полу, крича, что у нее двое детей, а муж садист, держал ее как свиноматку, избивая, умоляя помочь, а потом перешла на угрозы. В общем, не знаю что там за документы у Зинаиды, но заключение там неверное, как впрочем, и анализы.

– Получается, она сама виновата и еще столько времени жестоко давила на Литунова? – возмущенно прошептала я.

– Точно. Но предупреждаю сразу, если, действительно, нужно все вскрывать и поднимать, Галя сделает официальный запрос на документы, так как они – не всеобщая достопримечательность для желающих, находятся в архиве, и чтобы изъять для Литунова нужно заявление…

– Нет, я думаю, Кирилл не станет, – убежденно заявила я.

– Но в любом случае, главврач отдал выписку из больничной карточки, которую Зинаида отказалась взять, так что самое важное у нас есть.

Выдохнула, аккуратно убирая бусы на место, и тихо проговорила:

– Знаешь, огромное тебе спасибо и твоей суперской Галине, но сейчас у нас все хорошо, и Зина не трогает Кирилла, поэтому я не буду бегать перед мужем с выпиской, радуясь, что влезла не в свое дело и нашла правду.

Образовалась тишина, а потом я услышала:

– Хорошо, поняла, но бумагу на днях передам, чтобы если вдруг эта тварь вновь заявится с претензиями, ты со спокойной совестью могла ей по морде треснуть этой бумажкой. Нет! Лучше отослать ей копию и приписку: «су...», ну ты поняла меня.

– Какая ты…

– Справедливая? Знаю! – довольно сообщила Соня, а потом добавила: – И все же мое мнение – она больная и по ней психушка плачет.

– Взаимно, – пробормотала я, чувствуя, как тут жарко и душно. Нужно выйти на улицу.

– Ладно, мне по внутренней связи программисты звонят. Чувствую, хотят порадовать, а то я уже готова их сожрать.

– Не нужно, они не вкусные, – усмехнулась, уже представляя себе эту картину.

– Вот-вот, только это их и спасает, – засмеялась она и добавила: – Все, пока.

– Пока! – добавила и отключилась.

– Тетя Кристина, а можно мне еще и цыпляток взять? – таким ласковым просящим голосом спросил Коленька.

Взглянула в его тележку, а потом посмотрела у всех, и поняла, что Кирилл конкретно обанкротится. У каждого больше тридцати, определенно. Дети в магазине разучились считать.

– Мм-м, а давай у папы спросим? – предложила я, с нежностью погладив его по головке. Малыш кивнул и, положив цыплят в тележку, побежал дальше.

Смотрела ему в след, думая – какая же безжалостная тварь – Зинаида. Правда, прибила бы. Но не хотела ты ребенка… прямо ужас как, так поговори, обсуди с мужем, зачем же так… травить маленькую крошку внутри, рассчитывая на его смерть, а потом молчать, загибаясь, чтобы только не сохранить плод. Сволочь.

– Тетя Кристина, тетя Кристина, а можно мне тоже машинки? Их пять, но они в коробочке. Это же будет как одна? – спросил Санешька, улыбаясь очаровательной улыбкой, прекрасно зная, что это никак не одна.

Усмехнулась, совсем так не считая, и заговорщически прошептала:

– Думаю, все же пять…

Саша вздохнул, а потом пролепетал:

– Знаю, но может папа разрешит?

– Что разрешит? – спросил Кирилл, оказавшись позади меня, обнимая за талию.

– Ну-у-у-у… как бы тебе сказать, – начала я, смотря на умоляющие глазки детей, моментально затихших, ожидающих, что я попрошу увеличить их норму… вдвое. – Мы тут считать все разучились, и понабрали… ужас как много.

– Не страшно, если нравится, берем, – счастливо заявил мужчина, и все радостно завизжали, оглушая меня и Кирилла, а потом стали дальше докладывать игрушки.

– На елке хоть место будет для всего этого добра? – с улыбкой поинтересовалась я.

– Конечно, мы выберем самую большую! Так что не переживай, малышка, – не сомневаясь, сообщил мужчина, целуя меня в шею, и поглаживая животик через одежду. Которого еще нет... но все равно это так приятно!

– Ты как? – с нежностью и заботой спросил муж.

– Как обычно, только пить хочу, да и проголодалась, как и дети. Даже больше, мы все очень голодные, – прошептала я, поворачиваясь к нему лицом.