Сила меча

На следующий день в школу не пришли ни Максим, ни Тайсон. Тайсон был в больнице, Максим – дома. Девчонки судачили на переменах обо всём этом и наперебой признавались друг дружке, как они давно любят Максима! Чуть не до ссор иногда доходило, когда выясняли, кто из них раньше в него влюбился и потому имеет на него больше прав. Прямо как в очереди какой‑нибудь, кто раньше занял… Лидка ходила с гордо поднятой головой и презрительно поглядывала на девчоночью “очередь”, иногда делая какое‑нибудь ехидное замечание типа: “Любите‑то вы его все, а дрался он из‑за одной меня…”

Только я одна, дура, молчала… А что бы я могла сказать? То же самое, что и все, что давно люблю Максима?

После четвёртого урока у меня состоялся неприятный разговор с Оксаной. Оксанка, наверное, была единственным человеком, которому я давно уже призналась в своей любви к Максиму. Училась она в 9–м “А”, вместе с Бурым. Некоторые девчонки из 9–го “А” тоже вступили в борьбу “за право обладания” Максимом, но Оксанка в этом не участвовала. Из‑за этого я к ней какую‑то даже благодарность почувствовала, она мне как будто ещё ближе стала.

Поэтому я не стала её перебивать и отмахиваться, когда она трагическим голосом попросила разрешения “дать мне совет”. Ужасно не люблю, когда мне “советы” дают, особенно когда при этом так жалеюще и одновременно требовательно на меня смотрят. Дескать, у тебя ужасно всё плохо, и ты, дура, совершенно с этим не сможешь справиться без моего мудрого совета, попробуй только откажись его выполнить, кровная обида будет на всю жизнь… Поэтому я стараюсь всегда избегать выслушивать советы, но Оксанку я решилась выслушать.

Оксанка только усилила мои тревоги и подозрения.

— Идиотка ты, Любочка…

— А ты – змеючка, Оксаночка! Почему это я идиотка?

— Потому что только полная идиотка может своё счастье прокакать! За твоим Максом все школьные метёлки в очередь встали, а ты ухо об ухо не ударила…

— А что я могу сделать?

— Ты? Ты, Любочка, пожалуй, ничего не можешь. Но если бы ты была не такой идиоткой, то стала бы драться за Макса.

— Драться? В каком смысле? С кем драться?

Оксанка закатила глаза, вздохнула тяжело от моей непроходимой тупости. Но она считала меня, тупицу, своей подругой. Поэтому, набравшись терпения, принялась объяснять.

— Драться, Любаша, надо со всеми! Со всеми, кто на Макса облизывается! А начать надо с Лидки! Эта сучка на всё пойдёт, чтобы Максовой тёлкой стать! Она и в постель его затащит, ей такое не впервой! Очень даже не впервой…

Оксанка очень пристально посмотрела мне в глаза, желая удостовериться, что моего скудного умишка хватило, чтобы осознать всю серьёзность нависшей угрозы. Я еле дышала, как вздёрнутая на крючке рыба, Оксанка удовлетворённо кивнула и продолжила:

— А после постели – всё, Максим окажется “на крючке”, и Лидка эта умрёт, но с крючка его не отпустит. Что угодно сделает, беременностью будет шантажировать, угрожать, что с собой покончит. Да ты же Лидку не хуже меня знаешь!.. Что? Максим откажется ложиться в постель к Лидке?! Ну ты, мать, совсем свихнулась от переживаний! Да какой же парень от этого откажется?! Разве что дефективный какой‑нибудь…

— Ты врёшь всё! Максим – не предатель! Он умеет хранить верность!

Оксанка посмотрела на меня как на безнадёжно больную. Со смесью жалости и брезгливости.

— Верность? Какая верность‑то?! Кому?! Да он хоть знает, что ты по нему сохнешь? Ты ведь, дура, так до сих пор ничего ему и не сказала! Он тоже по тебе сохнет? Ну, допустим. И ты что, думаешь, надолго его хватит? Тем более, столько готовых “утешить” его вокруг появилось! Думаешь, Лидка парня “утешить” не сможет?..

Я разрыдалась, не выдержала. И чем больше пыталась сдержать слёзы, тем сильнее они лились.

— Ну, не реви! Не реви, дура, я сказала! Как “что делать”?! Да я же сказала, что! Разинь уши пошире, последний раз повторяю! Драться! В каком смысле? В прямом! С Лидкой – в прямом! Что значит, “не умею”? Да тебе и не надо её в больницу отправлять, морду поцарапай ей, да волосы чуть–чуть повырывай, с неё и довольно будет! Наглость её – только до тех пор, пока на кого‑нибудь наглее себя не нарвётся!

— Я – не наглее её…

Оксанка аж покраснела от негодования. И от брезгливости, которая явно пересиливала уже жалость ко мне.

— Ну ты и ду–у-у–ра–а!.. Ладно, скромница ты моя ненаглядная, я пошла, уговаривать тебя не собираюсь. Всё. Не говори только потом, что тебя не предупреждали…

А на следующей перемене я и в самом деле подралась с Лидкой. В самом деле вцепилась в волосы и изодрала в кровь её смазливую “морду”. Не знаю, Оксанкин ли разговор на меня так подействовал или я и без этого разговора тоже бы не выдержала, услышав, как Лидка с гнусной улыбочкой принялась рассказывать про свои планы “навестить” сегодня Максима. И “заодно проверить, каков он в постели”.