Сила мифа

Это жизнь в движении. Это суть мистицизма войны и произрастания растений. Я думаю о траве: раз в две недели ко мне приходит парень с газонокосилкой и косит траву. Представьте себе, что трава сказала бы: «Ради всего святого! Зачем вы это делаете?» Но вместо этого она продолжает расти. Так проявляет себя энергия центра. Таков смысл образа Священного Грааля, неиссякаемого источника. Источник не беспокоится о том, что происходит, когда он начинает функционировать. Имеет значение только то, что он функционирует, и для вас это – начало жизни. Именно об этом и говорят нам все эти мифы. Изучая сравнительную мифологию, мы сравниваем образы одной системы с образами другой, и обе системы становятся более понятными нам, потому что они проясняют друг друга. Когда я только начал преподавать сравнительную мифологию, я боялся разрушить религиозные верования моих студентов. Но этого не произошло. Напротив, религиозные традиции, которые они унаследовали от родителей и которые мало что значили для них, предстали перед ними в совершенно другом свете, когда мы сравнили их с другими традициями, в которых похожие образы получили более духовную интерпретацию. Среди моих студентов были христиане, иудаисты, буддисты, даже парочка последователей Заратустры, и все они отреагировали одинаково. Нет никакой опасности в том, чтобы интерпретировать религиозные символы и называть их не фактами, а метафорами. При этом символы становятся посланиями, обращенными к вашему внутреннему опыту и к вашей жизни. Религиозная система внезапно становится личным опытом.

МОЙЕРС: Я укрепляюсь в своей вере, зная, что другие испытывают такую же жажду и ищут аналогичные образы, стараясь выразить то, что нельзя выразить обычным человеческим языком.

КЭМПБЕЛЛ: Именно в этом заключается польза от всевозможных клоунов и клоунских верований. В германских и кельтских мифах полно клоунских персонажей, по-настоящему гротесковых божеств. Они доносят основную мысль: я не абсолютный образ, сквозь меня что-то просвечивает. Смотрите сквозь меня, сквозь мой смешной облик.

МОЙЕРС: Существует замечательная африканская легенда о боге, шедшем по дороге в шляпе, одна половина которой была красной, а вторая – синей. Когда работавшие в это время фермеры вечером собрались в деревне, один из них спросил: «Вы видели бога в синей шляпе?» – «Нет, нет, он был в красной шляпе», – ответили ему, и началась драка.

КЕСПБЕЛЛ: Да, это Эдшу, нигерийский бог зла и беспорядка. Он поступает еще хуже: сначала идет в одну сторону, а потом разворачивается и идет обратно. И переворачивает свою шляпу. И опять кто-то видит синюю сторону, а кто-то – красную. Вспыхивает драка. Когда драчунов приводят к царю, появляется Эдшу и говорит: «Это моя вина, и мне предначертано судьбой поступать так. Ссоры и распри доставляют мне величайшую радость».

МОЙЕРС: В этом есть правда.

КЭМПБЕЛЛ: Конечно. Гераклит говорил, что все великое создает распри. Возможно, в символической легенде об этом обманщике выражена та же самая идея. В нашей традиции эта роль досталась змее в саду. Когда все было хорошо и спокойно, она бросила яблоко. Независимо от того, какой системы верований вы придерживаетесь, она не может «включать» вечную жизнь. Если же вы думаете именно так, появляется этот возмутитель спокойствия, и все взрывается, а вы становитесь другим.

МОЙЕРС: Я заметил, Джо, что вы рассказываете подобные истории с юмором.

КЭМПБЕЛЛ: Принципиальная разница между мифологией и нашей иудейско-христианской религией заключается в том, что образность мифологии полна юмора. Вы понимаете, что образ есть некий символ и что вы находитесь на каком-то расстоянии от него. А в нашей религии все прозаично и очень, очень серьезно. Вы не можете шутить с Яхве.

МОЙЕРС: Как вы объясняете то, что психолог Маслоу назвал «пиковыми переживаниями», а Джеймс Джойс – «эпифаниями»?

КЭМПБЕЛЛ: Это не совсем одно и то же. Пиковые переживания связаны с внезапными ощущениями интенсивного счастья, полноты жизни. Все мои собственные пиковые переживания связаны со спортом.

МОЙЕРС: Что стало высшей точкой этих переживаний?

КЭМПБЕЛЛ: В мою бытность в Колумбийском университете я участвовал в паре гонок, и это было прекрасно. Во время второй гонки я знал, что должен выиграть, хотя никаких оснований для этого у меня не было: от лидировавшего гонщика меня отделяли тридцать ярдов. Но я знал, что выиграю, и это было моим пиковым переживанием. В тот день никто не мог победить меня. Я был в отличной форме и знал это. Вряд ли я когда-нибудь еще так выкладывался, как во время этих двух гонок. Я испытал полноту жизни и радость от прекрасно выполненной работы.

МОЙЕРС: Не все пиковые переживания оказываются чисто физическими.

КЭМПБЕЛЛ: Конечно. Есть пиковые переживания иного рода. Но когда я думаю о них, мне на ум приходят именно физические переживания.

МОЙЕРС: А что вы скажете об эпифаниях Джеймса Джойса?