Сила не по рангу (СИ)

— Екатерина Алексеевна! — по толпе прокатился восхищенный вздох.

Прежде бабушка была по нраву не всем придворным — требовательная, не любившая ждать, резавшая правду-матку в лицо. Но после того, как на нее свалилось столько несчастий, конфликты забылись, и сейчас бабушка считалась едва ли не святой. Мало кто из знати мог выдержать монастырскую аскезу, а вдовствующая императрица, судя по сведениям о ее быте, вела такой же быт, как и остальные монахини.

Поэтому сейчас все внимание было приковано к ней — невысокой и сухой пожилой даме, сохранившей, впрочем, царственную осанку. Несмотря на летний зной, она была одета в темное полностью закрытое старомодное платье, а из украшений на ней были только скромные жемчужные серьги и крестик. Но выглядела она невероятно хорошо для почти что восьмидесяти лет — я бы дал ей не больше шестидесяти. Видимо, провинциальный воздух и правда шел на пользу.

— Ваше императорское величество!

Она шла позади императора, императрицы и девушек, кативших коляску с цесаревичем. Но именно к ней потянулись руки, словно все хотели убедиться, что это и правда Екатерина Алексеевна, из крови и плоти. Бабушка сдержанно улыбалась и кивала всем в знак приветствия.

И мне показалось, что не такая уж у нее и тонкая душевная организация. Наоборот, аскеза, казалось, ее закалила и укрепила внутренний стержень.

А затем я увидел ее. Впервые вживую, а не на фотографиях.

— София Петровна!

Единственная выжившая дочь императора следовала позади бабушки. Ее императорское высочество великая княжна София Петровна сейчас почти что потерялась в тени вдовствующей императрицы. И это было несправедливо. Потому что такой красавицы я не видел уже лет пятьдесят, и это в обоих мирах. Фоторедакторы ни при чем, она действительно была красива, как богиня.

Среднего роста, очень стройная и гармонично сложенная, девушка двигалась с легкостью и изяществом. Роскошные светло-пепельные волосы были убраны в высокую прическу, а на лбу красовалась тонкая цепочка с подвеской. У нее были традиционные романовские черты лица, но словно доведенные до совершенства. Высокие изящные скулы, ярко-синие глаза, особо выделяющиеся на бледной коже, свежий румянец, прямой нос…

Я любовался ею, как произведением искусства, в очередной раз убеждаясь, что только природа способна сотворить величайший шедевр. Девушка была одела в легкое светлое платье в греческом стиле, и оно невероятно ей шло. Словно и правда великая княжна была ожившей античной статуей.

Прекрасная и отстраненная. Не надменная — просто девушка явно была погружена в глубокие думы и приветствовала всех немного рассеянно.

Проходя мимо меня, она на секунду задержала на мне взгляд, а затем слегка улыбнулась.

Понятно, видимо, тоже предвкушала грядущее шоу.

— Какая красавица наша кузина, — брат только сейчас смог найти слова. — Жаль, что мы столь близкая родня.

— Спустись на землю, Витя. Даже будь родство допустимым, она — сестра императора, и ее достоин только принц.

— Ну дай помечтать…

Я понимающе усмехнулся. Даже меня проняло, чего уж говорить о брате. Впрочем, судя по реакции окружающих — от шести до девяноста лет — Витя был далеко не единственным мечтателем.

Процессия добралась до возвышения — это тоже был своего рода шатер, усыпанный цветами, гирляндами и прочими атрибутами праздника. Император и императрица расселись по тронам, слева от императрицы расположились фрейлины-няньки с коляской и бабушка. По правую руку от государя устроилась его прекрасная сестрица. Отдельные места занимали постоянные члены Совета регентов.

К нам вышел уже знакомый обер-камергер Шрюмер со своим бриллиантовым ключом на груди.

— Из императорские величества Николай Петрович и Надежда Федоровна приветствуют гостей, собравшихся по случаю именин его императорского высочества петра Николаевича!

Вдруг государь поднялся с трона и, игнорируя озабоченные взгляды регентов и супруги, подошел к самому краю «сцены» и внимательно уставился на гостей.

— Леша! — он ткнул на меня пальцем, и все вокруг принялись на меня оборачиваться. — Леша, ты пришел! Мне сказали, ты сегодня покажешь фокус!

Ага, фокус.

Я с улыбкой поклонился.

— Непременно покажу, ваше императорское величество.

— Петя тоже посмотрит!

— Как пожелаете, ваше императорское величество, — снова поклонился я.

Всем вокруг вмиг стало ужасно неловко. Люди отводили от императора взгляды, словно стыдились признать давно очевидное. Да, император пострадал. Да, ему требовались опекуны. Зато, видит бог, у него кое-что работало на метр ниже мозга, и его наследник пока что рос здоровым. Да, ситуация неприятная и уязвимая. Но история знала много случаев и похуже.

— Я хотел сказать… — государь снова оглядел собравшихся, словно ребенок, забравшийся на табуретку, чтобы прочитать стихотворение и вдруг застеснявшийся. — Я хочу сказать, что мы с Петей очень рады всех вас видеть! Благодарим за то, что пришли праздновать с нами!