Сила оптимизма. Почему позитивные люди живут дольше

Мой милый, гостеприимный дом

Приходя в гости к одноклассникам, я не переставал удивляться тому, как по-разному встречают нас дома. Мы подлетали к двери, возвращаясь с учебы, переполненные мальчишеским задором и школьными впечатлениями. И с порога мы натыкались на примерно следующее.

Разве я разрешала тебе приводить кого-то в дом?

Опять набезобразничал в школе?

Лучше бы ты с таким рвением к контрольной готовился.

Не помню уже, насколько были справедливы эти упреки, но помню, что каждый раз меня поражал этот неприкрытый негатив. Другая моя одноклассница, приходя домой, всякий раз находила на своей кровати записку с критическими наставлениями от своей мамы, например, такого содержания: «Тебе стоит подумать над своим поведением». Не слишком гостеприимно, правда? Особенно когда мои друзья знали, что, придя домой к нам, мы услышим совсем иное.

Как прошел день?

Какие планы на вечер?

Расскажите, чем занимались сегодня в школе.

На физкультуре играли в баскетбол (наша любимая игра)? Кто победил?

Поначалу я подумал, что моим приятелям просто не очень повезло с семьями, но со временем я с ужасом понял, что подобные ситуации – обычное дело и скорее правило, нежели исключение. Возможно, поэтому чаще всего мы собирались у меня. В нашем доме нам всегда были рады. Он был «основной базой»[31], где мы заправлялись положительными эмоциями, прежде чем вернуться к обжигающей негативом реальности.

Принимая вызов судьбы

Безоблачное существование закончилось, когда мне исполнилось 16 лет. Я стал хуже видеть левым глазом и в какой-то момент очутился перед первым серьезным препятствием в своей жизни.

Доктора обнаружили у меня серьезные проблемы со зрением, провели ряд операций, но через несколько лет я был слеп на один глаз. Очередное обследование выявило врожденную аномалию, провоцирующую спонтанное распространение опухолей по всему организму. Результаты теста ДНК подтвердили наличие у меня редчайшего заболевания – синдрома Хиппеля-Линдау. В любой момент и в любом месте у меня могла возникнуть опухоль: в поджелудочной железе, почках и надпочечниках, барабанных перепонках, головном и спинном мозге, причем без каких-либо предварительных сигналов.

Услышав диагноз, я поначалу, разумеется, впал в панику. Но вскоре с удивлением обнаружил, что эта новость по большому счету незначительно поколебала мой настрой. С первого дня мои родные сосредоточилась на том, что можно было сделать, чтобы помочь мне справиться с болезнью, вместо того чтобы заламывать руки и тратить энергию на противостояние не поддающимся контролю проявлениям редкого недуга.

И хотя мне частенько становилось не по себе, я ни разу не поддался депрессии. В самый переломный момент эта искренняя поддержка и твердый позитивный настрой оказались решающими.

В течение первой недели после того, как я узнал о диагнозе, я задумался, как с ним жить дальше, как научиться управлять болезнью. Когда друзья соболезновали по поводу ослепшего левого глаза, я бодро сообщал, что зато правый глаз видит вдвое лучше.

Оглядываясь назад, я понимаю, что никогда не воспринимал свой диагноз как смертный приговор и «крах всех надежд», напротив, я относился к нему как к вызову, побуждающему меня быть активным и оставаться в форме.

Собирая информацию о своей болезни, я понял, что большинство опухолей вполне управляемы и поддаются лечению, если их вовремя обнаружить. Я стал наблюдать свой прогресс, находясь под врачебным контролем и проходя регулярные обследования. В остальном моя жизнь – школьная, общественная, спортивная – ничуть не изменилась. В течение нескольких последующих лет я вспоминал о своем недуге примерно раз в полгода, когда наступало время плановой медицинской проверки. Конечно, я с замиранием сердца ожидал результатов томографии, но внешне старался казаться спокойным. По многим причинам я ощущал себя намного более сильным и уверенным, чем прежде.

Вряд ли тогда я в полной мере осознавал свои действия, однако я не позволил болезни сломить меня. Десять лет спустя друзья рассказывали, как переживали за меня и как восхищались моей стойкостью. Со стороны казалось, что мне нет никакого дела до собственного состояния в круговороте повседневных забот. Вспоминая себя в тот период, я отношу это за счет особой формы психического иммунитета, совершенно необъяснимой для окружающих.

Между тем разгадка была проста: день за днем в течение многих лет мое незримое «ведро» пополняли друзья и родные, и живительный запас оказался настолько велик, что его хватало, чтобы поддержать мои силы в самое тяжелое время.

В любой ситуации главное – найти положительный момент