Сила присутствия

Эта структура была проблемой в две тысячи первом, но теперь стала минимальной из всех. По численности боевиков подлинный Талибан плелся где-то в конце десятки. Главная сеть была создана двумя братьями Хаккани, которые во время войны с СССР были на третьих ролях. Теперь под ними ходили тридцать тысяч человек. Десять тысяч у пакистанского Талибана, не меньше семи-восьми – у партии Хизб ут-Тахрир.

Денег нет, страна живет в долг. Промышленность так и не отстроили, не производится вообще практически ничего. Потери при операциях огромные. Если на севере натиск пока удается сдерживать благодаря враждебности местного населения к пуштунским боевикам, то на юге ситуация почти патовая. Талибы ведут пропаганду, в открытую обещают, что если местные жители примут нетипичный для Афганистана ваххабитский ислам, то Саудовская Аравия будет оказывать им помощь.

Талибы тоже поумнели. Если в первый свой приход они боролись с наркомафией, то теперь крышуют ее. Прежде эти ревнители веры рубили людям головы за то, что те смотрели телевизор, сейчас говорят: примите ваххабизм и будете жить, как в Саудовской Аравии.

Крестьяне после сбора урожая уходят к талибам наемниками на несколько месяцев. Отсюда появилось выражение: «Талибан за десять долларов». Американцы стали платить земледельцам свои десятки за то, чтобы те не шли в банды. Теперь крестьяне требуют десять долларов в день от правительства, угрожая восстанием. Из набранных рекрутов даже при американцах треть разбегалась. Вся оборона держится только на местных отрядах. Крупные города охраняют армия и полиция.

Как на фоне этого выглядит роскошь магазинов Майванда, известнейшие торговые марки на витринах? Сигналящие джипы, рестораны, блестящие стеклянные панели, которые украшают фасад любого банка, уважающего себя? Пир во время чумы!

Министерство обороны теперь располагалось в некоем эрзаце багдадской зеленой зоны. Там же находились посольство США и так называемая советническая миссия. Под этой крышей действовал спецназ. Бетонные блоки и мешки до третьего этажа, вооруженные до зубов солдаты морской пехоты в серо-синем камуфляже. Деревья вырублены для обеспечения зоны обстрела, через каждые пять метров плакаты: «Останавливаться запрещено! Огонь открывается без предупреждения!»

Американец открыл дверь и бесцеремонно потребовал документы. Чамаев заметил, как побелели губы генерала, когда он передавал этому субъекту свою карточку.

– Помнишь Зайнуллу? – спросил афганец, когда машина снова тронулась.

Зайнулла был одним из самых жестоких полевых командиров в их провинции. Однажды он казнил учительницу, голову которой отправил ее родителям в Кабул.

– Помню.

– Он теперь тоже генерал. Служит в полиции Джалалабада. Мы часто беседуем о том, что было тогда.

– И что он говорит?

– Мол, лучше бы я подавился тем рисом, который мне в те времена давали американцы.

– Прошлого не изменишь.

– Аллаху акбар.

Машина остановилась у подъезда недавно выстроенного здания, похожего на посольство США в Сайгоне. В дверях несли караул уже афганские коммандос.

Генерал-полковник Абдул Рашид Достум сильно осунулся, погрузнел, усы его стали теперь совсем седыми. Но недооценивать его было нельзя. Он выжил при Советах, не сдался, когда талибы наступали на его родной Мазари-Шариф, нашел свое место и при американцах, заняв второй по значимости пост в армии. Даже первый, если учесть, что министр обороны был политическим назначенцем.

Абдул Рашид церемонно прижал Чамаева к груди. Они поцеловались дважды, как это принято у друзей.

– Аслан, сколько лет прошло?! Ты уже не на службе?

– Теперь я служу одному лишь Аллаху.

– Машалла! Как время меняет людей.

– Но тебя, генерал, оно возносит все выше и выше.

Достум махнул рукой, но было видно, что он польщен.

– В наше проклятое время ни в чем нельзя быть уверенным, – сказал Абдул Рашид. – Сегодня мы здесь, а завтра…

– Все в воле Аллаха.

– Да, только порой… – Достум оборвал свою мысль и поинтересовался: – Что привело тебя в Афганистан, дорогой. У тебя беда?

– Не только у меня, но и у страны, которую я представляю.

– Говори, мой друг, я слушаю.

Чамаев кратко рассказал о сути дела.

– Это произошло не у нас, друг мой, – сказал Достум, играя авторучкой в пальцах. – Мы всегда рады видеть русских у себя.

– Разве важно, где это произошло? Такое могло приключиться в Кабуле, Мазари-Шарифе, да где угодно. Бандиты попирают все законы, включая и главный – закон гостеприимства. Или он не действует в Зоне племен?

– Ты прекрасно знаешь, что с этими людьми мы ведем войну. Афганистан истекает кровью. Что ты хочешь от нас?

Чамаев откинулся назад.

– Старые друзья порой бывают лучше новых.

Говорить в лоб ничего не надо было. Достум и так прекрасно все понял.

– Мы знаем это и никогда не забываем дружбы. Что ты хочешь, хаджи? Я слышал, ты посетил святую Мекку.

Чамаев слабо улыбнулся.