Сила присутствия

Бейтулла отрицательно покачал головой.

– Я думаю, что это грех, дядя. Во-первых, эти люди приехали в нашу страну не с оружием, как американцы, а с миром, если я правильно понял. Значит, украсть их означает нарушить законы гостеприимства. Во-вторых, если наши гости и в самом деле украли правоверного, то они совершили еще один грех. Упорствуя в нем, эти люди вызовут еще больший гнев Аллаха. Поднять руку на правоверного и назвать это джихадом!.. Нет, так поступать нельзя.

Шейх снова надел очки и заявил:

– Да, ты прав, Бейтулла. В Коране сказано, что если мы пойдем по пути греха, отринем от себя законы шариата или будем думать, что какие-то из них надо соблюдать, а другие нет, то Аллах пошлет на нас неверных. Он даст им большую силу, чтобы они могли проникнуть в наши жилища и истребить нас. Именно это сейчас и происходит в соседней стране, а наш гость делает все, чтобы то же самое наказание постигло и нас всех, живущих здесь. – Шейх помолчал, потом снова заговорил: – Когда пойдешь домой, загляни к Забибулле и скажи, что я хочу его сегодня видеть.

– Хорошо, дядя.

– Иди с миром. И твоему отцу, как он придет, скажи то же самое.

Аль-Усман, военный амир, в секретных досье НАТО обозначался как AQ-Crusader. Первые две буквы являлись кодом группировки, в данном случае – Аль-Каиды. Дальше шла оперативная кличка. Crusader, то есть Крестоносец – страшное оскорбление для мусульманина, но тут уж ничего не поделаешь. Такое прозвище выбрал компьютер, не отличающийся особой религиозностью.

Амира сопровождали двое надежных братьев. Один русский из Нягани, принял радикальный ислам. Второй татарин из Казани, из богатой семьи. У родителей хватило ума послать сына учиться в исламский университет в Каире. Аль-Усман доверял им безгранично, потому что оба были не местные и зависели только от него.

Под охраной этих ребят амир добрался до неприметного дома, стоявшего в центре селения. Опытному человеку бросалась в глаза разве что необычно большая площадь крыши. Она покрывала не только дом, но и часть двора, составляя навес на столбах. В Европе так часто строят открытые гаражи для машин, но здесь в этом не было никакого смысла.

Дверь открыл мальчик лет десяти, увидел бородатых вооруженных мужчин и старательно произнес положенное приветствие.

– Здравствуй, маленький брат. Дома есть кто-то из старших?

– Сейчас позову.

Мальчишка убежал и через пару минут вернулся вместе с братом, одетым как пуштун – широкие штаны, рубаха, безрукавка, шапочка-паколь. Необычными были только очки, круглые, как у Гарри Поттера.

– Играй, Садык.

Мальчишка бросился бежать, а его брат подошел ближе к амиру, телохранители которого остались на улице. Вход сюда был разрешен не всем.

– Салам!

– Салам! Где Реза-устад?

Они общались не на пушту, а на арабском, который в этих местах употреблялся в разговорах все чаще. Парень в очках – немного шепеляво выговаривал слова. Таков был акцент сирийских братьев, вместе с которыми он сражался, когда принял ислам и встал на джихад. Оттуда теперь приходили многие бойцы за веру.

– Он уехал в горы. Сказал, что вернется завтра, никак не раньше.

Аль-Усман кивнул.

– Я хочу сказать ему это сам, но должен скоро идти дальше. Если Реза-устад вернется позже, чем я приеду, сообщи ему, что волей Аллаха дело, о котором я говорил, свершилось. Этот нечестивец наконец-то подох и получает в аду то, что ему положено. Многие поганцы, которые охраняли его, проследовали туда за ним. Аллаху акбар.

– Да, брат. Я уже знаю, смотрел в Интернете. Тебя объявили в розыск, дороги перекрыты. Мы все здесь молились за тебя и твоих моджахедов.

– Эти нечестивцы никогда не смогут меня поймать без воли на то Всевышнего. Ты не слышал, дорога дальше открыта?

– Да, пока все спокойно, брат.

– Тогда я уйду завтра. Да хранит тебя Аллах, брат.

– И тебя, брат. Да будет с тобой Аллах.

Амир уже хотел идти, но тут кое-что вспомнил, повернулся и сказал:

– Да, брат, я с этого дела взял двух рабов из числа неверных. Хочу получить за них выкуп. Пришли кого-нибудь с камерой, надо записать обращение.

– Братья ушли с Резой-устадом, – сказал брат в очках. – Но камера есть. Я сам к тебе приду, как только закончу здесь.

– Да воздаст тебе Аллах!

Пленные так и лежали в овчарне, пока не стемнело. Потом пришли боевики с фонарями, развязали веревку и приказали им вылезать. Сами столпились у выхода с автоматами. Они были пьяны, веселы, многие обкурились и не собирались утруждать себя, лезть в овчарню. Бандиты перебрасывались между собой словами, которые совсем не к лицу правоверному. Но рядом не было никого, кроме Аллаха и таких же людей, как они. Указать им на это никто не мог.

– Иди, неверный!

Михальчуку опять было хуже. Все-таки местные инстинктивно понимали, кто сильнее, таких могли убить, но уважали, пусть даже врагов. К тому же Сергеев сказал, что он правоверный, и братья не желали подвергать свою судьбу лишним испытаниям даже спьяну.