Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел

Или нет? Вывод Сандлера умещается в одну строку: «Однократное введение синтетического человеческого секретина не является эффективным лечением аутизма». Но он не написал в той статье о потрясении, которое испытал при виде улучшений в обеих группах. «Меня удивило, что детям из обеих групп стало лучше, – говорит он мне. – Реакция на лечение оказалась яркой и в группе, получавшей секретин, и в той, что получала солевой раствор».

Счастливое совпадение? Симптомы аутизма могут со временем изменяться, как и при многих хронических заболеваниях. Одной из причин, по которой так важно апробировать новые препараты в сочетании с плацебо, является то, что любое наглядное изменение симптоматики после приема лекарства может быть случайностью. Но Сандлер был удивлен степенью улучшения.

Детей, участвовавших в его испытаниях, оценивали по официальной шкале под названием «Вопросник по аутичному поведению», которая охватывает широкий круг симптомов: от реакции на порезы и ушибы до ответных объятий. Шкала градуирована баллами от 0 до 158: чем выше число, тем тяжелее симптомы. В той группе, что получала плацебо, начальный средний показатель равнялся 63. Через месяц после введения фиктивного гормона (солевого раствора) он снизился до 45{9}. За несколько недель состояние испытуемых улучшилось почти на 30 % – чудо для многих родителей аутичных детей. Другой особенностью стало неравномерное распределение эффекта. Состояние некоторых не изменилось, зато другие отреагировали бурно.

Этот паттерн навел Сандлера на мысль, что Беки и другие родители, убежденные в пользе лечения, ничего не выдумали и симптоматика действительно уменьшилась. Но секретин был ни при чем.

Бонни Андерсон не замечала лужи на кухонном полу, пока не стало поздно. Летним вечером 2005 года 75-летняя женщина смотрела телевизор и заснула на своем дэвенпортовском диване{10}. Она не помнит, какая шла передача – может быть, о ремонте или старый фильм (ей не нравятся современные – со сквернословием и кровавыми сценами). Проснувшись уже затемно и не потрудившись зажечь свет, она босиком пошла в кухню за стаканом воды. Но в очистителе была течь, и Бонни, поскользнувшись на влажном кафеле, упала на спину.

Не в силах пошевелиться, женщина почувствовала жесточайшую боль в позвоночнике. «Было страшно, – говорит она. – Боже мой, я сломала хребет!» Супруг Бонни Дон перетащил ее в коридор и накрыл одеялом, а через пару часов она сумела перебраться на диван. К счастью, ее не парализовало, но позвоночник был сломан – обычная травма у пожилых людей с хрупкими от остеопороза костями.

Бонни живет с Доном в маленьком белом бунгало в Остине, штат Миннесота. Она сорок лет проработала телефонным диспетчером на градообразующем предприятии «Хормел фудс» («Hormel Foods»), производящем ветчину «Спам», а выйдя на пенсию, продолжила вести активный образ жизни. Она пользуется оранжевой косметикой, у нее пышная шапка белых волос, она постоянно при деле и больше всего любит гольф на 18 лунок – играла в него всю жизнь. Но несчастный случай вывел ее из строя. Она страдала от непрекращающихся болей и не могла даже простоять достаточно долго, чтобы приготовить еду. «Я не могла спать, – говорит она. – Не могла играть в гольф и знай сидела в своей келье с грелкой».

Через несколько месяцев Бонни приняла участие в испытании многообещающей хирургической процедуры под названием «вертебропластика», в ходе которой сломанную кость укрепляют введением медицинского цемента. Холодным октябрьским утром, едва рассвело, Дон привез Бонни в больницу – клинику «Майо», что в Рочестере, штат Миннесота. После процедуры она вышла, мгновенно почувствовав себя лучше. «Замечательно! – отчитывается она. – Боль и правда уменьшилась. Я снова играю в гольф и делаю все, что хочу!»

Прошло десять лет, а Бонни по-прежнему в восторге от результата. «Просто чудо, как все обернулось», – говорит она. Сейчас у нее появилась одышка, и она не так активна, как прежде, но спина ее больше не беспокоит. «Мне скоро восемьдесят четыре, – посмеивается она, – но летом я еще поиграю в гольф».

Вертебропластика явно помогла преодолеть последствия перелома позвоночника. Одно только «но», о котором Бонни не знала: она не попала в группу вертебропластики. Процедура была имитационной.

В 2005 году, когда Бонни поскользнулась на мокром полу, популярность вертебропластики стремительно росла. «Ее выполняли ортопеды. Ею занимались физиотерапевты, реабилитологи, занимались анестезиологи, – говорит Джерри Джарвик, рентгенолог из Вашингтонского университета в Сиэтле. – Была масса разрозненных хвалебных отзывов. Укладываешь человека на процедурный стол, вводишь цемент – и вот он уже спрыгивает, совершенно здоровый»{11}.