Сила слабости (924 г. ии)

Дэни на этот шёпот поднял на меня ошарашенный взгляд и бережно сжал косичку в руках. Вот и замечательно. Вот это натуральные эмоции вдовца на ритуале прощания.

Я не забыл и об экспертах, которые прибудут сюда сразу, как просочится информация. По пути, как мы выносили труп, накапал несколько пятен крови, собранной в безвременнике. Плюс кровь на корабле, которую, несомненно, успеют проанализировать первые. Обронил пару волос из косички, лоскуток с пятном крови. Пусть анализируют. Пусть сравнивают. Пусть убеждаются в том, что данные соответствуют данным великой Суани.

Розовое зарево рассвета окрасило небо. Я зажёг факел и церемониально поднёс его к костровищу. Одно мгновение, и пламя взвилось до вершин деревьев. Чистое пламя, очищающее души, стирающее улики.

Я протянул Дэни фляжку:

- Сделай два глотка.

Это был чай на травах. Мастера Истины применяли его, когда нужно было, чтоб человек выплакался, выплеснул застрявшее в нём горе, боль. Рыдания, которые он вызывал, были извержением, истерикой, безостановочным вдовьим плачем. Такого человека было бесполезно допрашивать. Он не мог связно говорить.

Я протянул фляжку Мэй:

- Выпей два глотка.

Всё будет легко объяснимо: Селеновский мальчик и совсем юная эми могут быть в шоке, могут рыдать, не помня себя, оплакивая жену и учителя. Вряд ли это кому-то покажется странным. Только этот трюк не пройдёт со мной. Все, кто знает меня хоть немного, не поверят в мои слёзы, почувствуют ложь.

Я обнял за плечи Дэни и Мэй:

- А теперь не стесняйтесь плакать. Я как-то слышал, что человек, которого оплакали при жизни, живёт ещё долго-долго. Я уезжаю. Дэни, держись Мэй, что бы ни случилось. Мэй, ты отвечаешь за этого парня. Он умный, но слабый. Не дай его обидеть. Всё! Я найду вас сам. Ничего не бойтесь. Боги ведут нас за руку.

Сказав всё это, я вернулся к кораблю. Снял с креплений маленький лайнер скутерного типа. Кинул назад свой рюкзак и рюкзак Морок. И, не прощаясь, скрылся.

Три десятка свидетелей подтвердят, что я уехал один, налегке, захватив лишь вещи Морок в большом рюкзаке, кстати, тоже заляпанном кровью.

Меня обязательно будут искать. Свидетели расскажут, на какой технике и куда я уехал. А значит, я должен успеть добраться до космопорта, купить или нанять там корабль и покинуть планету прежде, чем за мной бросятся в погоню. И мой отлёт нельзя маскировать. Мне нужно, чтобы рыскали по моим следам там, в космосе, далеко от этой планеты. Мне нужно увести погоню и на время спрятаться. Это важно. Даже если что-то пойдёт не так, даже если мой план даст сбой, и кому-то удастся расколоть Мэй и Дэни, они понятия не имеют, где искать Морок. Они не знают, где искать других Суани. Через 7 дней этого не буду знать и я сам. Потому что понятия не имею, где находится хайм.

Дэни:

Меня просто прорвало. Венки сказал: плачьте, люди, которых оплакали при жизни, живут очень долго. Глупость, но слёзы как будто сами выплеснулись. Жгучими, горячими дорожками по щекам. С ними было легче. С ними я понимал, как был напуган последние сутки, как меня сжимало напряжение, непонимание, что делать, неподъёмная для меня ответственность. Слёзы как будто вытаскивали всё это наружу и сжигали под лучами поднимающегося солнца.

Где-то внутри меня заполняло тепло. Я понимал, что мне повезло. Что у меня замечательная семья. Что чужие пули не убили её, и у меня пока есть надежда быть по-настоящему счастливым. Что вместе мы настолько могучая сила, что никто и никогда не сможет помешать нам ВСЕМ быть счастливыми. Что у нас всё получится.

Я вспоминал улыбку Лии, то, как она была терпелива ко мне, то, как она стыдно, но приятно касалась меня. Это были больные воспоминания. Больные потому, что в памяти сразу всплывай другой образ: стеклянная дверца безвременного шкафа, окровавленное тело. Я плакал.

Мне казалось, что боги смотрят на меня в этот момент, и я, как ребёнок, могу прижаться к их ногам, чтобы просто излить свою боль.

Я не заметил, когда вокруг нас появились ещё люди. Казалось, ещё секунду назад вокруг стояли только маленькие пушистые броули, которые приносили к нашему костру большие белые цветы, по своему обычаю желая погибшей приятного перерождения. А в следующий момент какой-то злой даккарец выхватил из моих рук Лиину косичку.

Он был крупнее меня, руки каждая с две моих. Он носил множество шрамов. Но я всё равно, не раздумывая, бросился на него, пытаясь отобрать косичку обратно. Меня несколько раз ударили. Но я как будто не чувствовал боли. Она меня не интересовала. Я должен был забрать косичку.

Потом меня крепко схватили двое, вывернув руки так, что я не мог вырваться. Я рычал, пинался - меня били. Не знаю, сколько это продолжалось. Остановил всё это окрик огромного даже для даккарца мужчины.

- Экомион, ублюдок! Что ты делаешь? Как ты посмел трогать доктора?!

Он обращался к маленькому худому даккарцу. Тот стоял в стороне, но видно именно он был старшим у тех, кто напал на меня.

- Убери лапы от этих людей, подонок!

Мелкий по-крысиному ухмыльнулся: