Сила Воли

Под эти крики юноша стал аккуратно открывать самодельный люк погреба, стараясь не поцарапаться и не нарушить сложную маскировку. Потому что поверх досок грамотно переплелись стебли ежевики, пересыпанные прошлогодней листвой. Следовало не только правильно приподнять люк, но и за собой его закрыть со всем тщанием и сноровкой. А это, при побитом изрядно теле, сделать оказалось довольно сложно.

Непроизвольно постанывая и покряхтывая как старый дед, Киллайд проскользнул вниз, извернулся, и лишь затем стал опускать слишком тяжёлую для его состояния крышку. И чуть не задохнулся, когда вдруг совсем рядом с ним раздалось грозное шипение:

— Ты кто?! Обзовись!

И что-то холодное, острое, уткнулось ему в бок.

Глава 5

5 глава

Непроизвольно, не подчиняясь новому разуму, тело сжалось, скукожилось от страха. Даже что-то ответить оказалось проблематично из-за спазм в горле. Мало того, не сразу в памяти донора удалось откопать официальное имя собственное. И только через минуту, похрипев и прокашлявшись, юноша выдавил из себя.

— Александр Шульга… я. Фёдорович который…

Потому что в посёлке имелось ещё сразу два его однофамильца, примерно его же возраста, один двоюродный, а другой троюродный брат.

Вроде всё правильно сказал, но тем более странной оказалась реакция вопрошавшего. Острый предмет перестал давить, вроде как упал, звякнув о пол. А тело, так и не спустившееся до конца по короткой лесенке, сдавили в районе живота чьи-то объятия. Тут же послышалось сдавленное рыдание, которое прерывали отдельные слова:

— Санька?!.. Санька!.. Они всех убили!.. Сволочи!.. Всех!.. Гады!..

Ещё через пару минут, Киллайд попытался хоть что-то выяснить. Потому что голос хоть и казался невероятно знакомым, идентификации не поддавался:

— Э-э-э… Да я это, я. А ты …кто?

Существо женского рода расплакалось ещё сильней. Но постепенно удалось расслышать сквозь всхлипывания:

— Настя… Анастасия Бельских… Мы с дядей к вам в гости пришли…

Память с готовностью представила образ какой-то боевитой девчушки с соседней улицы, с которой донор поддерживал знакомство в большой развесёлой компании, и которая тоже знала об этом «партизанском» укрытии. Этакий боевой товарищ с ободранными коленками и локтями, в затрапезной одёжке, но с торчащими в разные стороны косичками. Как она сегодня была одета, Александр Шульга не обратил внимания, потому что невероятно увлекался иной девушкой, к которой обычно и проявлял недетский интерес. Зато припомнил, что дядю Насти серьёзно ранили при аресте. Если вообще не убили. Но раз уж девчонка утверждает… И при этом так убивается… Хотя это и понятно: девчонка круглая сирота, родители погибли во время войны. Потому и жила в семье родного дяди. Вроде ещё и тётка имеется, живущая где-то на околице…

Лично для себя Киллайд особых поводов волноваться не видел. Ну перестреляли аборигены друг друга. Ну не поделили что-то, имея разные взгляды на форму правления и личные свободы. Да пусть бы хоть все в округе друг другу глотки перерезали, и никого вообще в живых не осталось, лишь бы доставшееся ему тело донора оставили в покое. За многие десятилетия пыток, издевательств и мучений, у мемохарба полностью атрофировались такие понятия как сочувствие, доброжелательность и сопереживание. Да и просто в любви к ближнему, его, уничтожившего целую цивилизацию разумных, заподозрить было бы глупо.

Так что самые первые мысли, после осознания новой ситуации, оказались крайне циничными:

«Чего это мелкая пигалица расшумелась?.. Не лучше ли её придавить, на всякий случай? — но вся память и инстинкты доставшегося тела настолько возмутились кощунственным рассуждениям, что поневоле пришлось идти на попятную: — Ну да, здесь так не принято… Да и мало ли кто, из знающих это место, сюда наведается?.. Вдобавок эта местная может мне пригодиться… Знать бы ещё, в чём именно?.. Польза она, или обуза?.. Ах, да! Не мешало бы ей рану у меня на голове осмотреть. Хоть как-то продезинфицировать и перевязать!»

Ну и подсказки появились, как надо действовать. Руки окончательно отпустили установленную крышку и опустились вниз. Там нащупали вздрагивающую голову и стали её поглаживать. Да и слова откуда-то взялись вполне утешительного свойства:

— Настюха… Ты это… не переживай так! — говорить он постарался шёпотом. — Всё как-то образуется… И нам главное — выжить! И шуметь нам нельзя, иначе нас тоже убьют! — это подействовало, рыдания почти стихли. А чтобы хоть как-то отвлечь от трагедии, лучше всего неожиданную союзницу занять чем-то существенным: — И голову мне разбили, наверняка мозги видны в дырку… Не могла бы ты как-то осмотреть? И водой промыть?..

— Ой! Конечно! Сейчас!..

Объятия разжались, девчонка метнулась куда-то вглубь довольно просторного погреба, зачиркала спичками, и подземное пространство озарило пламенем свечи.

— Санька! Иди сюда! Садись…

Он уселся на лавку, руки сложил на столе, сверху умостил осторожно голову. Тотчас, уже при первом осмотре, подруга заахала, голос её стал прерывистым, а пламя свечи заплясало в дрожащих руках:

— Мамочки родные!.. Да у тебя там комок крови!..