Сила желания

– О, вы не сказали слово бизнес, а сказали занятие. Не часто можно услышать это слово.

– Мне не нравится слово бизнес. Его очень опошлили за последние годы. А занятие – это то, чем человек на самом деле занят.

– Пожалуй.

– Знаете что, Борис Аркадьевич, увольняйтесь из своей компании.

– Простите? – не понимающе произнёс Вершинский.

– Увольняйтесь и переходите ко мне. Уверяю вас, условия, которые я вам предоставлю, будут гораздо лучше, а работа интереснее.

– Спасибо, конечно, но я люблю свою работу и слишком долго её ждал, так что видимо откажусь.

– Ну что же, я понимаю ваше недоверие. Тем не менее позвольте мне вас отблагодарить.

– Не стоит. Я сделал то, что должен был сделать каждый в такой ситуации.

– Ну, если бы все так поступали, этот мир был бы совсем другим сейчас. Хочу вас спросить. У вас ведь есть какие-то заветные желания?

– Конечно, как у всех. Хотя я не готов прямо сейчас их четко сформулировать.

– Ну назовите хотя бы одно.

–Мм, ну вот, например. Недавно я разговаривал со своим приятелем, который работает в медицинской сфере. Так вот он мне сказал, что обнаруженный в начале года вирус нового птичьего гриппа, гораздо опасней, чем о нём говорят. И если это выльется в эпидемию, то она будет страшнее тех, с которыми мы сталкивались до этого. Он ещё добавил, что один сибирский институт способен получить вакцину от этого вируса, но для её разработки нужны большие средства., которых у них нет. На господдержку, им по каким-то причинам рассчитывать не приходится. Так вот, я бы очень хотел, чтобы мы, в кое-то веки, были готовы к такой угрозе заранее и создали вакцину пока есть время.

– Хм, а это очень интересно, что вы сейчас рассказали. Вы не помните название этого института?

– Помню, Новосибирский институт вирусологии.

– Замечательно, я выясню всё по этой теме. О, мы уже рядом, вон то здание видите. Остановитесь около него.

Борис подъехал к бордюру и остановился.

– Хотите, я покажу вам свою коллекцию картин русских мастеров, конца девятнадцатого века? – хитро улыбаясь, спросил Генрих Оттович.

– У вас подлинники? – удивился Вершинский.

– Ну, на копии я бы вас не позвал.

– Должен признаться заинтригован.

– Тогда идемте.

– Тут вроде парковка запрещена – произнёс Борис, посмотрев на знак.

– Не беспокойтесь, для вас парковка разрешена и бесплатная.

– Раз так, я пожалуй, не откажусь. Но у меня не очень много времени.

– Коллекция не большая, так что не волнуйтесь.

Вершинский и его попутчик вышли из машины и направились к центральному подъезду.

На входе их встретил высокий человек, довольно мрачного вида и с бельмом на правом глазу.

– Рад видеть вас, Генрих Оттович – произнес он оперным басом.

– Здравствуй Григорий – мягко произнес Лунц и улыбнулся.

– Это директор музея моего фонда – сказал он Вершинскому, когда они вошли.

Поднявшись на пятый этаж, Борис и его новый знакомый прошли к двери с номером 555 и табличкой: Фонд «Культурное наследие». Генрих Оттович отпер дверь и вошел в просторный кабинет, богато обставленный мебелью в классическом стиле.

– Я сделаю пару звонков, а вы можете посмотреть картины – сказал Лунц и сел в кожаное кресло.

Борис подошел к стене, на которой были развешены около десятка картин. Его стразу впечатлило высокое мастерство работы художников. В большинстве своем, это были простые натюрморты и пейзажи, впрочем прекрасно написанные. Но три полотна заинтересовали Вершинского по-настоящему. Самое большое из них, представляло собой морскую бурю, в которой терпели крушение сразу три корабля. Подпись под картиной говорила, что её автор сам Айвазовский. Что странно, в отличие от подобных его картин, на этой не было спасающихся на шлюпках моряков. На второй картине, которая называлась «Конец пути», была изображена дорога, идущая вдоль опушки леса и у её края небольшой земляной холмик, с воткнутым в него березовым шестом. Возможно холм – это чья-то могила, а шест – символизировал крест над ней. Хотя, может быть художник имел в виду воткнутый в землю посох путника, который где-то присел отдохнуть. Подпись под названием картины, была очень неожиданной – Казимир Малевич. Третья картина была портретом мужчины с бакенбардами, высоким лбом, и редкими седыми волосами. На его шее был повязан черный платок, из-под которого выглядывал белоснежный воротник сорочки. Особенно привлекали внимание его глаза. Они были настолько живые и выразительные, что Вершинский даже вздрогнул, когда подошёл к портрету. Не меньшее впечатление на него произвела надпись на раме под картиной: «И.Е. Репин. Портрет Ф.А. Лунца». Действительно, некоторое сходство между человеком на портрете и Генрихом Оттовичем присутствовало. Такой же, немного выдающейся вперед волевой подбородок, прямой нос и густые брови.

– Простите, а это чей портрет? – спросил Борис, заметив, что Генрих Оттович закончил разговаривать по телефону.

– Это мой предок, Франц Арнольдович. Статский советник. Наша семья уже почти полтора века служит России верой и правдой.