Силач

— Не сомневаюсь, — признал усатый лейтенант Педраса, тот самый, что безрезультатно преследовал донью Мариану Монтенегро и ее команду до пляжа Самана, — что такое возможно, ведь Геркулес был на такое способен. По правде говоря, я бы не рискнул с вами драться, но чего я не понимаю — так это как вы собираетесь свалить мула.

— Если бы речь шла о драке, — ответил канарец, тщательно выбирая слова, — то вам пришлось бы тоже поставить тысячу мараведи. Это моя минимальная ставка.

— Вы совсем свихнулись?

— Вовсе нет, — спокойно ответил Сьенфуэгос. — Я бы сошел с ума, если бы за меньшую цену согласился рисковать своей рукой — единственным источником дохода.

— Покажите вашу руку!

Он послушно задрал рукав и показал руку любопытным солдатам.

— Рука как рука, — заметил один из них. — Ничего особенного.

— В таком случае несите деньги...

Сьенфуэгос произнес это пренебрежительным тоном, уверенный в том, что громадная цифра произведет впечатление на людей, вечно ощущающих нехватку средств, и когда дойдет до дела, они предпочтут поставить на твердость черепа у мула.

— Сдается мне, вы не более чем обычный хвастун.

Канарец покосился в сторону тощего безбородого юнца, беспечно бросившего это обвинение, и с улыбкой ответил, не теряя спокойствия, единственного своего оружия:

— Я мог бы доказать вам обратное, проломив голову одной левой, и если вы после этого очухаетесь раньше чем через пять часов, готов угостить ужином весь гарнизон.

Лицо юнца посинело, он потянулся к шпаге, но, поразмыслив, решил, что этот бесстрастный гигант с ледяными глазами вполне способен выполнить обещанное.

— Вам никто не говорил, что подобные манеры могут довести до беды? — наконец спросил он, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

— Мне каждый день это говорят.

— И что же?

— У меня никогда не возникало проблем, — по-мальчишески улыбнулся канарец. — Да я их и не ищу. Я лишь предлагаю заключить договор тем, кто готов согласиться. Если он найдет требуемую сумму, мы продолжаем разговор. Если же нет... Что ж, останемся друзьями!

— Мы соберем деньги.

— Рад это слышать. А то я уже начал беспокоиться.

— Ты действительно сошел с ума, — заметил хромой Бонифасио, когда тем же вечером Сьенфуэгос наведался в дом Сиксто Вискайно, чтобы рассказать об успехах. — Где тебе тягаться с целым гарнизоном! — громко фыркнул он. — Никогда не мог тебя понять! Нет чтобы добиться их расположения, и они помогли бы спасти Ингрид, так ты затеваешь с ними ссору... Какого черта ты лезешь на рожон?

— Хочу их удивить, — честно признался Сьенфуэгос.

— Удивить? — поразился хромой. — И чего ты этим добьешься?

— Они откроют мне двери крепости. Если бы я попытался завоевать их дружбу, то скорее всего, дверь захлопнули бы перед моим носом, поверят они мне только тогда, когда я их надую. И будь уверен, ни один из них не поможет мне вытащить Ингрид. Это я сделаю сам и по-своему.

— Нет, ты точно рехнулся!

— Надеюсь, что нет, — возразил Сьенфуэгос. — Люди, привыкшие подозревать всех подряд, не обратят особого внимания на одного лишнего подозреваемого. Сейчас их головы заняты тем, как бы вытянуть у меня эту тысячу мараведи.

— И что ты станешь делать, когда они выиграют? Только без шуток.

— Если проиграю, то заплачу.

— Неужели ты в этом сомневаешься? — удивился хромой. — Или тебе прежде доводилось убивать мула одним ударом?

— Нет, не доводилось, — насмешливо ответил Сьенфуэгос. — Так что шансы равны: я могу как победить, так и проиграть, — весело рассмеялся он. — Пятьдесят на пятьдесят!

— Не смеши меня! — рассердился Бонифасио. — На карту поставлена жизнь Ингрид, а тебе все шуточки!

— Я гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить, — заметил канарец. — И поверь: если я говорю, что другого выхода нет... — он ласково коснулся руки друга. — Прошу тебя, поверь! До сих пор мне удалось выяснить, что она жива и здорова и никто не тронет ее даже пальцем, пока не родится ребенок. По-видимому, для Инквизиции жизнь нерожденного плода гораздо важнее, чем жизнь человека.

— Для них много чего важнее человеческой жизни, — вздохнул хромой. — Если тебя разоблачат, угодишь прямо на костер.

— Если моя смерть на костре — та цена, которую я должен заплатить за жизнь Ингрид, то я готов, — спокойно ответил Сьенфуэгос. — Но прежде я собираюсь бросить им вызов: ведь я знаю нечто такое, чего не знает ни один из них.

— Что?

— А то, что при определенных обстоятельствах даже ребенок может убить мула одним ударом. Это лишь дело хитрости — и безграничной веры!

2

По просьбе губернатора дона Франсиско де Бобадильи брат Бернардино де Сигуэнса проводил расследование одного из первых дел по обвинению в колдовстве, выдвинутом против немки Ингрид Грасс, известной на Эспаньоле под именем Марианы Монтенегро. Это был коротышка с несносным характером, чье тщедушное тельце утопало в складках францисканского монашеского одеяния, скорее напоминающего походную палатку, нежели человеческую одежду. Ряса была настолько заскорузлой от грязи, что торчала колом; казалось, если владелец снимет ее, она так и останется стоять посреди улицы.