Silence

Я помнил, как когда-то ненавидел своё обучение в университете, но я решил, что парню необходимо высшее образование, как и мне когда-то, ведь я уже был почти уверен в том, что начну натаскивать его в делах нашего семейного бизнеса, пусть мой отец и рычит, словно загнанный зверь, о том, что бизнес должен наследовать Зак. Зак – маменькин сынок в белоснежном фартуке и муке на лице, Джастину неведомы подобные телячьи нежности, так что и бизнес наследовать тому, кто сильнее, а не тому, кто нежнее.

В общем, я резко включился в воспитание того сына, существование которого до сих пор предпочитал игнорировать. А ведь до сих пор о существовании Джастина другие мои дети лишь смутно подозревали, наверное относились к вероятности наличия у них старшего брата как к семейной легенде, настолько смутным у них было представление об этом человеке. Но вот он стоит перед ними – перед нами! – из плоти и крови, и я обнимаю его, и Пэрис счастлива, что это не выдуманная сказка и не фантастический сон, и Зак усмиряет своё разочарование в том, что его сестра так быстро приняла в своё сердце нового брата, и Сабрине жаль его, а мне только это и нужно. Мне нужен настоящий наследник.

Я устроил Джастина в университет, но не был удивлен, когда, отучившись три года, он всё-таки не выдержал напряжения и оставил эту каторгу. Я сам был таким, сам домучал срок в универе только из-за давления родителей, но я не хотел становиться родителем подобным своим. Поэтому я поступил мудро: я поддержал своего сына, едва не впавшего в депрессию из-за чувства стыда передо мной, его уважаемым отцом, ведь я вложил столько денег в его обучение, а он подвел возложенные мной на него надежды… До университета парень получил хреновое среднее образование, я своевременно не позаботился о том, чтобы мой сын мог ходить в приличную школу, поэтому я был удивлен уже только тем, что на одних только морально-волевых порывах он выдержал почти целых три года обучения в университете – да я был горд за него, а не разочарован в нём! Зная себя, я бы сдулся еще на первом семестре первого курса, имей я тот мусор за спиной, который пришлось пережить ему, а он нет – боролся до конца, и всё ради того, чтобы не подвести меня, чтобы не растерять моего уважения.

Нет, я поддержал его. Не нужен ему университет, для управления моим бизнесом ему хватит моей крови в его жилах, ему хватит этого его стального упорства, его жажды работать не покладая рук. Он справится, он не такой, как другие мои дети, избалованные в своих теплых колыбельках неженки…

Я даже не подозревал, как сильно я любил свою единственную дочь Пэрис…

Я даже не подозревал, что Сабрина может быть такой разбитой, что Зак может быть еще более заботливым по отношению к ней – наверное всю свою заботу, которую прежде делил на неё и свою младшую сестру, теперь будет изливать на неё одну, – я даже не подозревал, что мой стальной старший сын может расплакаться из-за потери единокровной сестры, которую не знал и трех лет жизни… Я даже не подозревал, что моя дочь может так сильно подкосить мой бизнес…

Я так много всего не подозревал… Так много.

Глава 44.

Сделав запрос на информацию по Максвеллу Оуэн-Грину, я с чистой совестью и нечистым телом отправилась в душ. Раздевшись и найдя на своём теле остатки запекшейся собачьей крови, я с удовольствием выдраила себя новой, выданной мне Гордоном молчалкой, доведя свою кожу до розового оттенка. Пока я мылась, в моей голове не прекращая мелькали обрывки последних событий, кажущиеся мне недооцененными. В итоге, уже покидая ванную комнату, я зациклено размышляла над тем, что принятое мной решение не звонить Банкрофту, пока не доведу дело до конца, может оказаться для меня как верным, так и опасным. В конце концов, в этом городе меня уже один раз пытались убить. Коктейль Молотова – это не рогатка с пульками, способными оставить пару-тройку внушительных гематом на теле. Несколько часов назад меня реально могло порвать так же, как порвало Вольта, если бы только я не…

Я остановилась на пороге ванной комнаты. На мне была только длинная фланелевая рубашка Гордона и новокупленное нижнее белье – из моих личных вещей практически ничего не уцелело в той пенной лавине, которую Гордон устроил этим утром. В более-менее приемлемом состоянии осталось только то, что находилось в рюкзаке – дорожная сумка не уцелела.

Выйдя в коридор, я увидела Гордона ожидающим меня на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж. Судя по его наполовину высушенным волосам, он уже тоже успел помыться.

Подняв взгляд на меня, он вдруг похлопал ладонью по ступеньке, на которой сидел, явно приглашая меня присесть рядом. Не знаю почему, но я молча подошла и села на предложенное мне место. Моё плечо оказалось всего в сантиметре от его… Осознав это, я отчего-то вдруг всем своим естеством ощутила необъяснимую безысходность.

– Переводись сюда, – вдруг произнёс он, – будем вместе сторожить эту природу.

На несколько секунд я замерла из-за неожиданности перед услышанным. Такого я от него точно не ожидала.