Силентиум

— Дидакт устал.

— Дидакт энергичен и предан своему делу.

— Дидакт на грани краха.

— Я этого не заметила, — ее голос уже не имел былой твердости.

— Дидакт уже не может трезво мыслить, — сказала я.

— Какие у вас есть доказательства? — спросила Стойкая, снова поворачиваясь ко мне лицом. Она уже переступила через свою честь, показывая готовность выслушать мою критику в адрес своего командира. Ее терзали глубокие сомнения. И все они должны быть развеяны без остатка.

— Его допрашивал Могильный Разум, — сказала я.

— Я знаю об этом достаточно.

— Если бы вы были на месте Могильного Разума, обладая таким массивом памяти целых поколений, вобрав в себя мудрость и опыт Предтеч — то какое вы бы выбрали оружие для того, чтобы нанести удар в самое сердце всех Предтеч?

Она сурово сузила глаза. Ее ноздри сжались, словно она не хотела дышать со мной одним воздухом. Но она скрестила руки на груди и продолжила слушать.

— И тут неожиданно благородный и отважный лидер противника вдруг совершенно неожиданно оказывается в твоих руках, — продолжила я, — лидер, чье возвращение способно дать надежду и придаст силы всей Ойкумене Предтеч.

— И?

— А его возвращение не принесло ничего, кроме горя и чудовищных разрушений не только для него самого, но теперь и для людей. Он стал подобен глупой пешке в темной мстительной игре, начавшейся очень давно.

— Изначальный, — догадалась Стойкая Воля.

— Изначальный. Те знания, которые так травмировали душу Дидакта, он скрывал от меня на протяжении десяти тысяч лет. Подобные существа прекрасно умеют играть на старых страхах своих жертв, жонглировать их эмоциями, ослаблять в периоды войн и тягостей жизни, нарушая, вмешиваясь в политику. Извращать, усиливать страхи — и использовать их в своих целях.

— Многие тысячи лет Прометеи были непроницаемыми для подобного рода манипуляций, — заметила Стойкая. — Даже пытки не нарушали один из наших главных заветов.

— Они не были подготовлены к такому воздействию противника. Нет никаких барьеров или защиты от потомков тех, кто когда-то создал нас. Дидакта преобразовало существо, во многом подобное божеству по своим истокам… один из них, как мы предполагаем, стоял у истоков формирования принципов Мантии, однако теперь масса Потопа уже не имеет к ее соблюдению никакого отношения.

— Достаточно, Биоскульптор! Я не желаю слушать подобные богохульные заявления, даже от вас.

— Он посвятил тебя в свои планы? Каков их замысел?

— Мне они достаточно ясны. Я служу, а не сужу. Он верит в то, что сможет победить Потоп с помощью своих новых Рыцарей-Прометеев, что разрозненные остатки выживших Предтеч выживут, и в конечном итоге смогут воссоединиться. Он призовет их, а затем объединит и сформирует новое общество. Реквием станет центром возрождения Предтеч, той основой, благодаря которой мы по праву сможем претендовать на наследование Мантии.

— И?

— Дидакт верит, что человечество представляет угрозу для того, что принадлежало нам с самого начала.

Теперь Стойкая Воля выглядело раздраженной, явно не желая слушать продолжение.

— Он начал свой план по искоренению сомнительных, на его взгляд, видов. Очистить все планеты, представляющие угрозу. Уничтожить всех противников во всей галактике, чтобы никто впредь не посмел восстать против могущества и власти Предтеч.

Такая формулировка — очистка всей галактики от потенциальных угроз для господства — была пугающе знакомой. Четкое, но страшное, почти демоническое в своем простом и лаконичном смысле.

— Это не тот Дидакт, которого я знала раньше — самого благородного воина во всей Ойкумене, — сказала я. — Вы конечно же видите всю злобу и тьму его стремлений. Вы поддерживаете его — всем сердцем и душой?

— Он Дидакт. Он наш командир.

— Некогда великий воин уже погиб.

— Вся Ойкумена погибла, Биоскульптор. Ойкумена сама выбросила Воинов-Служителей…

— И теперь из-за ваших обид все виды в галактике должны страдать, должны быть уничтожены — освободив место только для существования Предтеч? В этом смысл принципов Мантии?

Запасы ее терпения и упертости лопнули.

— Есть принципы, а есть долг, Биоскульптор.

— Какой долг для вас является первостепенным?

— Приверженность Мантии. Всегда.

— Тогда самое лучшее, что мы можем сделать для самого Дидакта — остановить его, заставить задуматься и раскаяться о своих поступках. В Криптуме.

— Очередное изгнание, Биоскульптор? А как же ваш долг перед ним?

— Это не мой Дидакт, Стойкая. Он больше не мой муж. Вы хорошего его знали? Воин, бывший моим мужем, все-таки выбрал меня, а не вас?

Эти слова задели ее. Ее внешняя психологическая защита разрушается, уступая место тем ранам, которые никогда до конца не затягиваются — сердечные раны. Воины никогда не показывали таким образом свои эмоции, не выражали их так легко.

Несправедливо. Жестоко.

Но необходимо.

— Вы знали? — спросила она.

— Я предложила ему расстаться, чтобы он мог сам сделать свой выбор. Он отказался.

— Такова была его любовь… — печально сказала она.