Сильмариллион

Так погиб Верховный Правитель Нолдоров, величайший из всех эльфийских правителей древности и самый доблестный из них. Не пришлось оркам хвалиться поединком у ворот Ангбанда, но и эльфы не поют о нем, ибо слишком глубока их скорбь о павшем Государе. Но предание живет. Поведал о поединке Торондор, Орлиный Царь, – от него узнали и в Гондолине, и в Хитлуме, как пал Финголфин. Моргот схватил тело погибшего воина и хотел бросить его своим волкам, но Торондор, паривший в небе, прянул с высоты и ударил Врага когтями в лицо. Крылья исполинской птицы издавали шум, подобный ветрам Манвэ, и, когда Враг от неожиданности выпустил на миг тело героя, Торондор подхватил его и взмыл в небо, недосягаемый для стрел и копий опомнившихся орков. Орел унес Короля далеко и опустил на вершину горы, возвышавшейся над Гондолином. Тургон воздвиг над телом отца высокий тур из каменных глыб. Ни один орк не осмеливался приближаться к могиле Государя, пока не пал Гондолин под ударами рока от предательства, пустившего корни в его народе.

Моргот после поединка охромел навсегда; боль от ран, нанесенных Рингилом, не оставляла его, а на лице виднелся шрам от когтей Торондора.

Великий плач вызвала в Хитлуме весть о гибели Государя. Скорбя сердцем, принял Фингон королевскую власть. Своего малолетнего сына Эрейниона (позже его назовут Гил-Гэлад) он отослал в Гавани.

* * *

Теперь тень Моргота покрыла все северные земли. Только Барахир со своим народом, отступая шаг за шагом, не покинул Дортонион, споря с врагами за каждую пядь земли. Таяли ряды его дружины, пока не извел Моргот почти всех воинов.

Еще раньше леса на северных склонах плоскогорья стали наполняться такой жутью, такие черные чары наползали на несчастную землю, что даже орки старались без особой нужды не забредать сюда. Отныне имя этим местам было Таур-ну-Фуин, Лес в Ночи. После пожаров деревья на склонах стояли черны и зловещи, и в вечном плотном сумраке корни их походили на выпущенные когти. Если в кои-то веки одинокий путник попадал под их своды, назад он не выходил. Мрак застилал глаза, удушье сжимало сердце, и призраки быстро сводили беднягу с ума.

Вот к этим склонам и оказался прижат Барахир со своими людьми. Положение с каждым днем становилось все отчаяннее. Жена Барахира, Эмельдир, сражавшаяся бок о бок с мужем и сыном, собрала оставшихся в живых женщин и детей, вооружила тех, кто мог держать оружие, и горными тропами с огромными трудностями и потерями привела в Бретиль. Там часть горемык решила остаться с Халадинами, а часть двинулась дальше, опять через горы, в Дор Ломин, где обитал народ Галдора, сына Хадора.

Среди изгнанников шли и дочь Белегунда Риан, и Морвен, которую прозвали Эледвень, Эльфийский Свет. Им уже никогда не суждено было свидеться с мужчинами своего народа, оставшимися на Таур-ну-Фуин.

А они, оставшиеся, гибли один за другим, и вот однажды лишь двенадцать воинов насчитал Барахир: сына Берена, племянников Барагунда и Белегунда, сыновей Бреголаса, и девять верных слуг, имена которых остались в песнях Нолдоров: Радруин и Дайруин, Дагнир и Рагнор, Гилдор и несчастный Горлим, Урфел и Арфад и с ними совсем юный Хафалдир. Они не хотели сдаваться и не могли спастись, у них не осталось ни родины, ни дома, а жены и дети либо пали в бою, либо затерялись в безвестности. Помощь не приходила, а враги гнали их, как зверей. Оторвавшись от орков, блуждали они среди скал и озер, по лесам и болотам, где только вереск служил им постелью, а крышей над головой – только небо.

* * *

Даже два года спустя после начала Огненной Битвы Нолдоры все еще обороняли западное ущелье в верховьях Сириона. Крепость Минас Тирит продолжала сопротивление, черпая силы в могуществе Ульмо, сокрытом в водах реки. Но пришел день, когда на Ородрефа, укрепившегося в дозорной башне Тол Сириона, напал Саурон – один из самых сильных и беспощадных слуг Моргота. К этому времени Гортхаур Жестокий, как называли его Синдары, стал грозным чародеем, повелителем рати теней и призраков, в подлости и бесчестии достигший великого искусства, мастер пыток и лжи, способный извратить и осквернить все, чего бы ни касался. Коротким взглядом или скупым жестом управлял он целыми стаями волков-оборотней.

Саурон взял Минас Тирит без боя, сковав темным страхом души и сердца оборонявшихся. Ородреф бежал и укрылся в Нарготронде. С этих пор Минас Тирит превратился в форпост Моргота, оплот темных сил и злых чар, и проклятым Островом Оборотней стал прекрасный некогда Тол Сирион. Сидя в высокой башне, Саурон мгновенно замечал малейшее передвижение в окрестностях.