Сильмариллион

Подошел Брандир, заглянул в пропасть и отвернулся, охваченный страхом: хотя жизнь утратила для несчастного смысл, недостало у него мужества искать смерти в ревущей реке. С тех пор ни один человек не обращал взора к Кабед-эн-Арас; и птица, и зверь бежали этого места, и деревья не росли там; и называлось ущелье отныне Кабед Наэрамарт, Прыжок Злой Судьбы.

А Брандир направил путь свой назад, к Нен Гирит, чтобы сообщить о случившемся своему народу; и повстречал он в лесу Дорласа, и убил его: в первый и последний раз в своей жизни пролил он кровь. И пришел он к Нен Гирит, и люди закричали Брандиру:

– Видел ли ты ее? Ибо Ниниэль покинула нас.

И отвечал Брандир:

– Ниниэль покинула нас навсегда. Дракон мертв, и Турамбар тоже: то добрые вести.

При этих словах поднялся ропот и зашептались люди, говоря, что он, верно, лишился рассудка; но молвил Брандир:

– Выслушайте меня до конца! Ниниэль, всеми любимая, тоже мертва. Она бросилась в Тейглин, ища смерти, ибо узнала, что она – не кто иная, как Ниэнор, дочь Хурина из Дор-ломина; так звалась она до того, как пали на нее чары забвения; а Турамбар, он же Турин, сын Хурина, приходился ей братом.

Но едва смолк Брандир, и зарыдали люди, как сам Турин появился среди них. Ибо как только дракон испустил дух, забытье оставило Турина – и тотчас погрузился он от усталости в глубокий сон. Но ночной холод пробрал его до костей, а рукоять Гуртанга впилась в бок, и спящий пробудился. Тогда заметил Турин, что кто-то перевязал его руку, и весьма подивился тому, что тем не менее оставили его лежать на холодной земле. И позвал он, но, не получив ответа, отправился искать помощь: голова у него кружилась, и от усталости он едва держался на ногах.

Когда же заметили его люди, они в страхе отпрянули назад, полагая, что видят неупокоенный призрак; но молвил Турин:

– Нет же, радуйтесь, ибо Дракон мертв, а я – живу. Но почему презрели вы совет мой и явились сюда, подвергая себя опасности? И где Ниниэль? Не терпится мне увидеться с нею. Надеюсь, ее-то не увели вы из дома?

И рассказал ему Брандир, что и впрямь опустел его дом и что Ниниэль погибла. Но воскликнула тут жена Дорласа:

– Да нет же, господин, несчастный утратил разум. Ибо явился он сюда, утверждая, что ты мертв, и назвал это добрыми вестями. Но ты-то жив!

Тогда Турамбар пришел в бешенство и поверил, будто все слова и деяния Брандира подсказаны были злобой, ибо ревновал тот к их с Ниниэлью любви; и Турин осыпал Брандира бранью, называя его Колченогим. Но Брандир поведал обо всем, что слышал, и назвал Ниниэль дочерью Хурина, Ниэнор, и выкрикнул в лицо Турамбару последние слова Глаурунга, повторяя, что Турин – проклятие родни своей и всех, кто приютит его себе на горе.

Турамбаром же овладела слепая ярость, ибо в словах Брандира послышалась ему неумолимая поступь надвигающегося рока; и Турин обвинил Брандира в том, что тот увел Ниниэль на смерть, а теперь повторяет злорадно лживые речи Глаурунга – если, конечно, не сам их выдумал. И проклял он Брандира, и зарубил его, и бежал от людей в лесную чащу. Но очень скоро безумие оставило его, и Турин пришел к Хауд-эн-Эллет и опустился на траву, и задумался о деяниях своих. И воззвал он к Финдуилас, прося у нее совета; ибо не знал, что обернется большим злом: возвратиться в Дориат к родне своей или отречься от них навсегда и искать смерти в битве.

Пока же размышлял он, через Переправу Тейглина перешел Маблунг с отрядом Серых эльфов. Маблунг тотчас узнал Турина и приветствовал его, радуясь, что видит его живым и невредимым: Маблунгу уже известно было о том, что Глаурунг покинул свое убежище и направился в Бретиль; слышал он и о Черном Мече Нарготронда, с некоторых пор поселившемся среди лесных жителей. Потому явился он к Турину, чтобы упредить его и оказать, если нужно, помощь; но ответствовал Турин:

– Ты опоздал. Дракон повержен.

Подивились эльфы и принялись превозносить Турина, но равнодушно выслушал он похвалы и молвил:

– Об одном прошу: расскажите мне о родне моей, ибо узнал я в Дор-ломине, будто мать моя и сестра отправились в Сокрытое Королевство.

Тогда Маблунг в смятении вынужден был поведать Турину о том, как сгинула Морвен, а на Ниэнор пали чары забвения и немоты, как отбилась от спутников девушка у самых границ Дориата и бежала на север. И понял наконец Турин, что судьба настигла его, и что ни в чем не повинен был убитый им Брандир: так слова Глаурунга обернулись для Турамбара горькою правдой. И рассмеялся он, точно одержимый, восклицая: «Вот уж воистину злая шутка!» И повелел он Маблунгу возвращаться в Дориат, призывая проклятия на Сокрытое Королевство.

– Да будет проклято поручение твое! – воскликнул Турин. – Только этого лишь и недоставало. Теперь наступает ночь.

И он бросился прочь быстрее ветра; а потрясенные эльфы, недоумевая, что за безумие овладело Турином, последовали за ним. Но Турин далеко обогнал эльфийских воинов; и прибежал он к Кабед-эн-Арас, и заслышал рев реки, и увидел, что жухлые листья опадают с ветвей, словно пришла зима. Извлек он из ножен меч – все, что осталось у него в жизни, – и молвил: