Сильмариллион

Тилион пересек небо семь раз и был на краю востока, когда вышла в путь ладья Ариэн. Анар поднялся в блеске, и первый восход Солнца, подобно гигантскому пожару, озарил пики Перолов; тучи, застилавшие Средиземье, вспыхнули, и послышался плеск множества водопадов. Тут Моргот пришел в смятение, укрылся в глубочайшем чертоге Ангбанда и отозвал с Земли своих слуг, мглой и облаками тьмы укрыв свое обиталище от света Дневной Звезды.

По замыслу Варды, обе ладьи должны плавать в Ильмене, и всегда ро́зно, а не вместе; каждая должна была проходить из Валинора на восток и возвращаться — одна отплывать с запада тогда же, когда другая — с востока. Так первый новый день, подобный дням Дерев, начался с часа смешения света, когда Ариэн и Тилион, плывя своими путями, разминулись над центром Земли. Но Тилион был бродягой и не сохранял скорости, не держался назначенного пути; он стремился приблизиться к Ариэн, ибо ее блеск и краса влекли его, хотя пламя Анара обжигало его, и остров Луны затемнялся.

Потому, из–за бродяжничества Тилиона, а более того — по просьбе Лориэна и Эсте, которые сказали, что сон и отдых покинули Землю, а звезды сокрыты, Варда изменила свое решение и назначила время, когда в мире по–прежнему будут тень и полусвет. Потому Анар какое–то время отдыхал в Валиноре, прильнув к прохладной груди Внешнего Моря; и Вечер, время отдыха Солнца, был часом наиярчайшего света и радости в Амане. Но вскоре слуги Ульмо уносили Солнце в глубину, и оно спешило пройти под Землей, незримо явиться на восток и там вновь взойти на небо, чтобы ночь не затягивалась и лихо не бродило под Луной. Однако Анар согревал воды Внешнего Моря, и они мерцали цветным огнем, и после ухода Ариэн в Валиноре еще оставался свет. Но когда она проходила под землей, зарево меркло, и Валинор погружался во тьму, и особенно скорбели тогда валары о гибели Лаурелин. На рассвете тени Охранных Гор тяжко ложились на Благословенный Край.

Варда повелела Луне ходить так же и, проходя под Землей, вставать на востоке, но лишь когда Солнце сойдет с небес. Однако скорость Тилиона непостоянна, и его, как прежде, влечет к Ариэн; так что часто можно видеть над Землей обоих, а иногда случается, что Тилион приближается к ней настолько, что тень его пересекает ее сияние и наступает тьма среди дня.

Потому, с тех пор и до Изменения Мира, валары считали дни с восхода до заката Анара. Ибо Тилион редко мешкал в Валиноре — чаще всего он быстро проносился над западными землями, над Аватаром, Араманом или Валинором, с разбегу кидался в бездну под Внешним Морем и пролагал там путь среди гротов и пещер у корней Арды. Там он часто бродил подолгу и возвращался поздно.

И все же после долгой Ночи свет Валинора был ярче и прекрасней, чем в Средиземье, ибо там отдыхало Солнце, и небесные огни в том краю были ближе к Земле. Но ни Солнцу, ни Луне не воскресить памяти о древнем свете, что исходил от Древ, прежде чем яд Унголианты коснулся их. Тот свет живет ныне лишь в Сильмарилах.

Моргот же ненавидел новые светила и был какое–то время смущен. Потом он напал на Тилиона, наслав на него духов тьмы, и они бились в Ильмене, под путями звезд; но Тилион победил. Ариэн же внушала Морготу великий страх, но не рисковал он приближаться к ней, так как силы его истощились, ибо злоба его возрастала; и он изрыгал лихо, порождая ложь и лиходейских тварей — и мощь его переходила в них и рассеивалась, а он сам оказывался все прочнее прикованным к земле и не желал покидать своих темных твердынь. Мглою окутал он себя и своих прислужников от Ариэн, чьего взгляда не мог вынести, и земли близ его обиталища крылись в туманах и тучах.

***

Но нападение на Тилиона смутило валаров — они испугались, что злоба и хитроумие Моргота могут обратиться против них. Они не желали идти на него войной в Средиземье, но, помня разрушение Альмарена, решили, что судьба эта не должна постигнуть Валинор. Потому они заново укрепили свои земли и подняли горы на востоке, севере и юге на ужасную высоту, и сделали их отвесными. Внешние склоны были темными и гладкими, без уступов и трещин, они спадали гигантскими обрывами, стеклянными стенами, и возносились башнями,, увенчанными сияющим льдом. Бессонный дозор стоял на них, и не было в них ни одного прохода, кроме Калакирии: этот проход валары не закрыли ради эльдаров, сохранивших верность, и в городе Тирионе, на зеленом холме, Финарфин правил оставшимися нолдорами. Ибо все эльфы, даже ваниары и их вождь Ингвэ, должны по временам вдыхать свежий воздух и ветер, что прилетает из–за моря, из края, где они родились; да и не хотели валары совсем отделять тэлери от их родни. Но они воздвигли в Калакирии множество крепких башен со стражами, а при выходе из ущелья в долину Валмара встало лагерем большое войско — и ни эльфу, ни человеку, ни птице, ни любой другой твари из Средиземья не миновать его.