Сильмарильон

— Верно, что по этим причинам они пришли сюда, но и по другим также. Остерегайся сыновей Феанора! Тень гнева Валар лежит на них, и я чувствую, они причинили зло и Аману, и собственному роду. До времени уснувшая беда разделит князей Нольдора.

И Тингол ответил:

— Что мне до этого? О Феаноре мне известно, что он действительно был великим. О его сыновьях я слышал мало приятного, однако они все же, вероятно, окажутся смертельными врагами нашего врага!

— Их мечи и их советы будут иметь два конца! — сказала Мелиан, и впоследствии они больше не говорили об этом.

Вскоре среди Синдара из уст в уста начали распространяться слухи о делах нольдорцев до их появления в Белерианде.

Не было сомнений, откуда исходили эти слухи, в которых злая правда искажалась и отравлялась ложью. Но синдарцы были еще неосторожны и доверчивы, и как легко можно догадаться, Моргот им первым адресовал измышления своей злобы, потому что они еще не знали его.

И Кирдан, услышав эти черные известия, обеспокоился, ибо он был мудр и быстро понял, что, правду или ложь несут вести, но сейчас их распространяет чья-то злоба. Правда, он полагал, что это злоба князей Нольдора, возникшая как следствие зависти, существовавшей между домами. Поэтому он послал вестников к Тинголу с тем, чтобы они рассказали ему все, что слышал Кирдан.

Случилось так, что в это время сыновья Финарфина опять были гостями Тингола, потому что им хотелось повидаться с сестрой Галадриэль.

Тогда Тингол, будучи в сильном возбуждении, сказал гневно Финроду:

— Нехорошо поступил ты, родич, скрыв от меня столь важные сведения. Но теперь я узнал о всех злых делах Нольдора.

И Финрод спросил:

— Что плохого я сделал тебе, вождь? И какими злыми делами в твоем королевстве опечалили тебя нольдорцы? Никакого зла они не замыслили и не делали ни твоим родичам, ни кому-либо из твоего народа.

— Ты удивляешь меня, сын Эрвен, — сказал Тингол, тем, что пришел к накрытому столу твоего родича с руками, обагренными от убийства родни твоей матери, и ничего не говоришь в свою защиту, не ищешь прощения?

Тогда Финрод сильно смутился, но промолчал, потому что не мог защитить себя, не обвинив при этом других князей Нольдора.

А этого он не склонен был делать перед Тинголом. Но в сердце Ангрода снова проснулись воспоминания о словах Карантира, и он с горечью воскликнул:

— Вождь, я не знаю, какую ложь ты слышал, не знаю, откуда она пришла, но руки наши не обагрены кровью! Нет вины на нас, разве лишь в том, что мы безрассудно слушали слова безумного Феанора, и речи его, будто хмель, ударили нам в голову. Никому не чинили мы зла во время пути, но сами потерпели великую несправедливость и простили ее. И за все это нас назвали твои доносчики предателями Нольдора: несправедливо, как тебе известно, потому что мы, храня верность, молчали перед тобой и тем заслужили твой гнев. Но теперь мы больше не станем сносить эти обвинения, и ты узнаешь всю правду!

И Ангрод заговорил с горечью против сыновей Феанора и рассказал о кровопролитии в Альквалонде, о приговоре Мандоса и о сожжении кораблей в Лосгаре. И он воскликнул:

— Почему мы, претерпевшие тягость битого льда, должны нести прозвище предателей и убийц родичей?

— Но тень Мандоса лежит и на вас, — сказала Мелиан.

Тингол долго молчал, прежде чем заговорил снова: — Сейчас уходите, — сказал он, — потому что сердце го рит во мне! Позже вы сможете вернуться, потому что я не закрою навсегда перед вами мои двери, родичи, попавшие в злую западню! Я сохраню дружбу с Фингольфином и его народом, потому что они жестоко поплатились за причиненное ими зло. И в нашей ненависти к той силе, что была причиной всех этих бед, мы отбросим свои обиды. Но запомните мои слова: никогда больше не стану я слушать язык тех, кто убил моих родичей в Альквалонде! И во всем моем королевстве, пока длится моя власть, не будут открыто говорить на нем. Пусть весь Синдар услышит мой призыв: никогда они не должны говорить на языке Нольдора или отвечать на него! А все те, кто станет пользоваться им, будет считаться убийцами своих родичей и отъявленными предателями своего рода!

И тогда сыновья Финарфина с тяжестью на душе покинули Менегрот, понимая, что слова Мандоса оказались истинными и что ни один из нольдорцев, последовавших за Феанором, не мог избежать тени, упавшей на его род.

И все случилось так, как сказал Тингол, потому что синдарцы услышали его слова, и впоследствии по всему Белерианду они отказались от наречия Нольдора и избегали тех, кто громко говорил на нем.

Изгнанники же приняли наречие Синдара для повседневного употребления, и только вожди Нольдора в разговорах друг с другом пользовались высокой речью запада.

Кроме того, это наречие всегда оставалось языком науки, где бы ни жил этот народ.

Пришел срок, когда Нарготронд был полностью построен (Тургон в то время все еще жил во дворце Виньямар), и сыновья Финарфина собрались там на праздник, и Галадриэль пришла из Дориата и на время поселилась в Нарготронде.