Сильнее магии

— Ты не задала мне главного вопроса, когда я сообщил тебе, что, по мнению Калеба Джонса, кто-то готовится украсть самую бережно хранимую тайну общества «Аркейн», — сказал он.

Леона смотрела на него с опаской и с некоторым смущением.

— Насколько я помню, я задавала тебе немало вопросов, когда ты заговорил об этом, — промолвила она.

— Да, так оно и было. Но самых очевидных вопросов ты не задала, — настаивал на своем Таддеус. — Ты не попросила меня объяснить сути тайны, которая заставляет людей убивать.

Леона заморгала, а затем с отвращением бросила:

— Черт возьми!

— Ты могла и не спрашивать, верно? — Он приподнял бокал, глядя на нее, а затем снова сел в кресло. — Потому что ты все знала о формуле.

— Легенда о формуле основателя — это часть моего наследства, — призналась Леона. — Она передавалась через много поколений от матери к дочери. Сибилла считала, что одержимость Силвестера в его стремлении усовершенствовать эликсир, который, по его мнению, расширит и увеличит его паранормальные способности, — это чистейшей воды безумие. Он верил даже в то, что эликсир продлит ему жизнь. А Сибилла была уверена в том, что, в конечном счете, этот эликсир убил его.

— И, несмотря на это, она украла формулу?

Леона сердито посмотрела на него.

— Некоторое время она была его ассистенткой, — сказала она. — Она сделала копию формулы и, уходя от него, забрала ее. Она ее не украла.

— А зачем она это сделала, если считала, что эликсир не помогает?

— Одно время Сибилла надеялась усовершенствовать формулу — хотя бы ради того, чтобы доказать свое превосходство над Силвестером. Они до самого конца были непримиримыми соперниками. Но, в конце концов, Сибилла пришла к выводу, что использовать эликсир всегда будет опасно. И все же она не смогла уничтожить копию формулы. Во всяком случае, она намекает на это в своих записках.

— Потрясающе!

Леона широко развела руками.

— Очень хорошо! Тебе известно, кто я. Полагаю, не так уж и важно, каким образом ты пришел к этому выводу. Журнал, в котором Сибилла описывала опыты, был утерян. Никто из членов моей семьи не знает, что случилось с сейфом, в котором она, по предположению, хранила другие свои тайны. Но у меня есть две записные книги, записи в которых можно считать то ли ее дневниками, то ли письмами. В них она недвусмысленно описывает чувства, которые питала к Силвестеру.

— И что же еще она говорила про него? — спросил он.

— Среди всего прочего она называла его «невежественным обманщиком» и «большим лгуном».

— А почему она считала его лгуном?

— Он пытался обмануть Сибиллу, пообещав ей, что они будут работать бок о бок, делиться друг с другом секретами и развивать вместе свои силы. Она полюбила его и считала, что Силвестер тоже любит ее. Но когда она поняла, что он хочет всего лишь использовать ее в своем эксперименте по… размножению, Сибилла пришла в негодование. Она поняла, что в его жизни всегда будет только одна большая страсть, и эта страсть — поиск формулы. Поэтому она и ушла.

— Взяв с собой камень утренней зари и копию формулы, — договорил Таддеус.

— Она имела право и на то и на другое, — твердо сказала Леона.

Он улыбнулся.

— Что тут, по-твоему, смешного? — спросила Леона.

— По-моему, самое забавное в том, что я буду сопровождать прямую наследницу Сибиллы, колдуньи-девственницы, на первый Весенний бал общества «Аркейн», — ответил он. — А моей семье, да и всему Обществу ничто не может быть так дорого, как добрая легенда.

Глава 42

— Она — прямой потомок Сибиллы? — Гейб Джонс широко улыбнулся. — Вот подожди, узнает об этом Венеция.

Новый хозяин общества «Аркейн» сидел за своим столом в библиотеке — английский джентльмен до кончиков ногтей. Никому бы и в голову не пришло, подумал Таддеус, что Гейб — один из наиболее опасных людей в Лондоне, и все благодаря его талантам.

Как и многие его родные по линии Джонсов, Гейб был параохотником с рефлексами, чувствительностью и инстинктами, как у крупных хищников. Даже когда Гейб находился в состоянии покоя и ни о чем не волновался, любой, кто обладал хоть каким-то талантом, мог сразу ощутить паранормальную энергию, так и рвущуюся из него.

— Подожди, пока я узнаю о чем! — раздался от дверей в библиотеку голос Венеции. Заметив Таддеуса, она улыбнулась. — Таддеус! Как я рада тебя видеть! Я не знала, что ты здесь.

— Добрый день, Венеция! — Таддеус встал. — Выглядишь великолепно — как всегда. Ты только что фотографировала кого-то?

— Вообще-то да, — кивнула Венеция.

В дополнение к основной роли жены главы Общества Венеция была модным фотографом, спрос на которого был весьма велик. Однако лишь немногие из ее богатых и высокопоставленных клиентов знали о том, что ее таланты фотографией не заканчиваются.

Талант позволял Венеции четко видеть ауры людей. Надо сказать, что многие из тех, кто обычно потешается над всем, что касается паранормального, весьма серьезно относятся к аурам. Эти люди признавались, что испытывают странную, непонятную неловкость, или восхищение, или какое-то другое чувство рядом с некоторыми особами.