Сильнейшие

— Не останавливайся! — кричит она, не пытаясь скрыть улыбку. Все, что я могу сделать, — это беззвучно рассмеяться в ответ и заставить свои уставшие ноги двигаться быстрее.

Мы бежим, пока она не хватает меня за руку и не затаскивает в узкий переулок, уворачиваясь от столпившихся бездомных.

— Сюда! — приказывает она, продолжая тянуть меня за руку. Только пройдя несколько темных улочек, мы позволяем себе прислониться к грязной кирпичной стене и глотнуть пыльного воздуха.

Она смотрит на меня, я — на нее.

Кажется, между нами возникло некое взаимопонимание, словно мое одиночество нашло равного себе.

Девушка поднимает брови, глядя на медовую булочку, которую я все еще сжимаю в руке.

— Впервые воруешь?

— Так очевидно? — я смущенно улыбаюсь.

— А я-то думала, что Фэйзер² легко уйдет от погони.

— Видишь ли, — со вздохом отвечаю я, — я тоже так думала. И вот что из этого вышло.

Повисает напряженная тишина, после чего я выпаливаю:

— О, и не знаю, что ты там сделала, но спасибо за помощь.

Она расплывается в улыбке:

— Ничего сложного, просто подставила ногу. Гвардеец сам виноват, что споткнулся об нее.

Мы смеемся. Этот краткий миг дружеского общения приятен. В моей груди разливается тепло, я хихикаю впервые за долгое время. Впервые после мамы.

Я приподнимаю медовую булочку.

— Хочешь поделюсь? — она снова смеется, когда я размахиваю выпечкой у нее перед носом.

— На ней твой пот?

— Ерунда, — говорю я и откусываю кусочек, отчего мои слова звучат приглушенно. — Я потела гораздо сильнее, когда пыталась сшить корсет.

Она выглядит удивленной.

— Зачем тебе вообще понадобился корсет?

— К сожалению, — задумчиво вздыхаю я, — мне он не нужен, а вот богатым людям очень даже.

Она какое-то время молча смотрит на меня, а затем в ее глазах отражается понимание.

— Ты продаешь одежду?

Я осматриваю грязную рубашку на ее плечах, и брюки, натянутые поверх сапог.

— Да, и тебе она явно не помешала бы, — провожу рукой по ее рукаву, чувствуя, как грубая ткань трется об ее кожу. — Нет, так не годится.

— Сейчас моя главная задача — достать еды, — ворчит она.

Я издаю восторженный вздох.

— Ты — воровка? То есть, ты хорошо воруешь?

— Хорошо воруешь? — повторяет она.

— Ну, то, как я это сделала, было ужасно, — поясняю я, и она быстро кивает в знак согласия. — Значит, ты можешь сделать то же, что и я, но лучше?

— Всяко лучше, чем то, как ты это сделала, — говорит она с веселой улыбкой. — Но да, я умею хорошо воровать.

— Отлично, — радостно восклицаю я, после чего протягиваю свободную ладонь. — Я — Адина.

Она берет мою руку и, по-видимому, пожимает ее, просто чтобы подшутить надо мной.

— А я — Пэйдин.

— Что ж, Пэйдин… — я разламываю булочку и протягиваю ей смятую половину, — думаю, мы могли бы стать отличной командой.

Она отправляет в рот кусочек теста.

— Значит, ты шьешь, а я ворую? А потом мы делим деньги и еду?

— Именно так, — на мгновение колеблюсь. — Если только у тебя нет места получше, чем трущобы…

— Больше нет, — поспешно отвечает она. — Так что, напарницы?

— Напарницы, — я улыбаюсь, с головы до ног оглядывая ее. — Но сначала надо переодеть тебя в нечто менее ужасное.

Она издает смешок:

— Ну конечно, потому что это самое главное.

Я откусываю от булочки, мурлыча от удовольствия, когда мед тает на языке.

— Но первое, что ты должна сделать, — бормочу я, продолжая наслаждаться едой, — это достать мне побольше таких булочек.

Глава первая

Макото

Ее имя есть в списке тех, кто вскоре погибнет.

Я щурюсь от жгучего солнечного света, внимательно изучая каждое имя, выведенное на плакате. Ее имя находится среди восьми других и, скорее всего, его никто не заметит рядом с именем принца, возглавляющего список. Но, несмотря на то, что он в списке, наш будущий Силовик легко избежит смерти, которая ждет других участников. Потому что эти Испытания были созданы для Элитных, подобных ему. А не для Элитных, подобных ей.

Я еще раз пробегаю глазами по именам, но больше никого не узнаю. Никогда не следил за тем, у кого из Элитных получается стать достаточно ценными, чтобы попасть на Испытания.

Кто-то задевает меня плечом, а затем еще несколько людей толкают меня руками и ногами. Лут наполнен липкими телами и радостными криками, отчего список причин, по которым я предпочел бы оказаться где угодно, кроме трущоб Илии, растет. Я с трудом протискиваюсь через переполненную улицу, каждый дюйм которой воплощает собой невежество. Каждый дюйм приветствует участника, которого они выбрали представлять Лут.

Я пробираюсь сквозь толпу, не обращая внимания на их ликование.

Все, что они сделали, — это отправили на смерть Примитивных и представителей Защитной Элиты.

И она — одна из них.

А я должен быть тем, кто умрет жестокой смертью. В одиночестве. Конец один.

Я слышу песнопения в честь шестых по счету Испытаний Очищения, и каждое их слово напоминает о том, что я сделал, а если точнее чего не сделал.

Я провел всю жизнь, прячась в ее тени, прячась от самой жизни. А теперь ее выбрали просто потому, что она не делала того же. Люди знали ее, любили уличную магию, которую она исполняла будучи Вуалью.