Сильные духом. Это было под Ровно

– Спасибо, Константин Ефимович, – от души благодарил Кочетков. – Спасибо!

– Пожалуйста, – сухо отвечал тот. Ему не нравилось, что его благодарят. «Я не одолжение вам делаю, – сказал он как-то Кочеткову. – Я выполняю свой долг советского человека так же, как и вы».

Константин Ефимович Довгер, белорус по национальности, принадлежал к той части местной интеллигенции, которая хорошо знала Россию еще по дореволюционным временам. Все годы, когда Западная Украина входила в состав панской Польши, эти люди с волнением следили за происходящими у нас событиями, всей своей духовной жизнью жили с нами. Перед первой мировой войной Довгер окончил лесной институт в Петербурге, затем приехал сюда, на Волынь, и с тех пор работал в Клесовском лесничестве.

«Дядя Костя» прозвали Довгера разведчики, вместе с Кочетковым ходившие к нему на связь. Это прозвище укрепилось за ним и у нас в штабе, даже я ловил себя на том, что называю Константина Ефимовича дядей Костей.

Нередко Довгера наряду с другими лесничими вызывали к себе жандармские офицеры, приезжавшие во главе карательных экспедиций.

– Не знаю, у меня партизан не слышно, а вот в двадцатом квартале, там, кажется, их видали, – говорил по нашему указанию Довгер жандармам.

В двадцатом квартале нас, конечно, давно уже не было. Каратели, выбиваясь из сил, изорвав одежду и обувь, заставали там полуразрушенные шалаши из древесных ветвей и золу от костров.

Однажды, после очередной такой истории, мы долго не встречались с дядей Костей и уже начали за него беспокоиться. Наконец он пришел в отряд сам и на наши расспросы ответил, что имел «некоторые неприятности».

Он попросил Кочеткова в дальнейшем связываться с ним через его дочь Валю.

– Не рано ли ей? – усомнился Кочетков, знавший дочь Константина Ефимовича.

– Ей семнадцать лет, – сказал Довгер и добавил со вздохом: – Что поделаешь, надо.

Валя выглядела моложе своих семнадцати. Тоненькая, хрупкая, с большими, похожими на отцовские, карими внимательными глазами, она напоминала подростка. Работала она счетоводом на мельнице в селе’ Виры. Роль связной между отцом и партизанами пришлась ей по душе. Она ревностно принялась за дело.

Как-то, встретившись в условленном месте с Кочетковым и сообщив ему то, что велел передать отец, Валя добавила кое-что и от себя.

– Была я в Сарнах, – сказала она, – немцев там полным-полно. Какой-то запасный полк разместился.

– Пехотный? – поинтересовался Кочетков. Он уже имел эти данные от своих ребят и решил проверить способности Вали как разведчицы.

– Не знаю, – честно призналась девушка. – Но я вам обещаю: к следующему разу я изучу все отличительные знаки. Обязательно.

И действительно, при следующей же встрече Валя назвала Кочеткову все рода войск, проследовавшие в эти дни мимо станции Клесово.

– А зачем вы ходили на станцию? – спросил Кочетков.

– То есть как «зачем»? Смотрела на немецкие эшелоны. Я знаю, вам это нужно.

Так она сама – хотел или не хотел того Кочетков – стала разведчицей.

И он дал ей первое самостоятельное задание.

Валя стала бывать в окрестных селах, ездила в Сарны, где у нее были подруги, узнавала все, что ей поручалось узнать, и, гордая, сияющая, рассказывала Кочеткову.

Константин Ефимович, узнав, что дочь работает самостоятельно, отнесся к тому, что она делает, неодобрительно. Однажды в разговоре со мной он даже пожаловался: «Семнадцать лет девчонке, куда ей! Я бы уж сам как-нибудь. Знаете, одно дело – мы с вами…»

Я понимал его тревогу. Он хотел оградить дочь от жестокой действительности войны. Можно ли было осуждать его за это?

Слухи о появлении в Сарненских лесах целой армии партизан были, по существу, не так уж неосновательны. Хотя отряд насчитывал немногим более ста человек, но в действительности нас было не сто, не двести и даже не дивизия, а гораздо больше. Тем или иным путем, нападая или только сопротивляясь, саботируя немецкие мероприятия, помогая партизанам всюду, где только была к тому возможность, нанося оккупантам урон, все население от мала до велика боролось за свободу и независимость своей Родины – было с нами.

Если бы мы действовали только силами своего отряда, мы ничего не смогли бы сделать, очень скоро мы были бы парализованы или даже уничтожены. Население являлось нашим верным помощником и защитником. На всех этапах борьбы оно было нашей прочной и надежной опорой в тылу врага.

Крестьяне охотно делились с нами скудными своими запасами. Целые деревни собирали для нас продукты – хлеб, овощи. В крупных селах находились наши «маяки» – по восемь – десять партизан. Эти «маяки» жители называли комендатурами и туда доставляли «харчи для партизан». Место лагеря мы держали в секрете.