Сильные. Книга 2. Черное сердце

Плазменная панель на стене. Встроенные в потолок светодиодные рефлекторы с регулировкой яркости. Кресло «Пилот» с изменяемой геометрией. В кресле устроилась тетя Сабия…

— Какое это прошлое?! Какое, к чертовой матери, прошлое?!

— Если тебе приятней считать, что нас забросило к чертовой матери, — дядя Сарын пожал плечами, — считай, ради бога. Я говорю о прошлом по отношению к эксперименту. До начала лет пять, точнее не скажу. Ты же сам слышал: они только начали предварительные исследования. Теоретическая база в стадии разработки…

Пока папа кипел — к счастью, молча — я сунулся к Айталын с близнецами. Веселая компания увлеченно играла на компьютере в соседней комнате. Шел спор: Айталын хотела подбирать наряд для невесты, Зайчик — доспехи для боотура, Жаворонок — и то, и другое сразу. В глубине светящейся полыньи сменяли друг друга люди и вещи: боотур, человек-женщина, платье, кольчуга, шлем, шапка с собольей оторочкой… Дети наперебой тыкали в экран пальцами, и женщина с боотуром облачались по их желанию. Кузня, вспомнил я. Перековка Нюргуна.

Детские игрушки.

Желая опередить Айталын, Зайчик заторопился — и на голове у человека-женщины вместо шапки объявился шлем с нащечниками и острием на макушке. Я не удержался, хмыкнул.

— Уйди, дурак! Мешаешь!

В лоб мне шмякнулся плюшевый медведь. Хорошо, мягкий! Швырялась сестричка по-прежнему без промаха.

— …надо предупредить! — гремел в гостиной мой отец. — Не допустить!

— Нам не поверят. Ты видел…

— Поверят! Доказательства! Мы представим доказательства!

— И подкинем им идею? Человек, как ядро темпорального генератора? Локальная эрзац-звезда?

— Полагаешь, они без нас не додумаются?

— Мы не знаем, кому принадлежала идея…

— А что, если мы ее уже подкинули?

— Когда?

— Сегодня! Нельзя сидеть сложа руки…

В гостиную вошла мама.

— Нельзя, — согласилась она. — Сиэр, вызывай машину. Мне пора в роддом.

Маму увезли, папа поехал с ней, а мы остались беспокоиться за маму. Лучше беспокойтесь о себе, сказал папа, когда вернулся. Лету конец, завтра вам в школу: тебе, Мюльдюну, Айталын. Он подождал, пока я вспомню, что такое «школа» — и скорбно вздохнул, добавив: а мне на работу.

— А мне в университет, — второй вздох принадлежал Умсур.

Я хотел ее пожалеть, но Умсур вдруг заулыбалась: наверное, вспомнила что-то хорошее. Что именно, не сказала.

Ночью мне впервые приснился Нижний мир. Я дрался с Уотом, задыхался, а потом мы с вертлявой Чамчай добывали мясо. Еще я обнимал своего сына, Ого-Тулайаха, могучего боотура, и мы оба плакали. Сына я обнимал в Среднем мире и, кажется, это случилось гораздо позже, чем драка с Уотом. Я еще не знал, что эти сны надолго, может, навсегда.

Проснулся я в слезах, но, к счастью, успел быстро умыться, чтобы никто не заметил.

По дороге в школу я храбрился: подумаешь, школа! Обычное дело, ар-дьаалы! Справлюсь. Вот в Бездне Смерти было — ой-боой! А тут… Я глазел на дома, машины, людей, похожих на адьяраев, и адьяраев, похожих на людей. Большой же ты, ученый улус! Папа сказал, тут сто тысяч человек живет! Столько народа я даже представить не мог. На самом деле это не ученый улус, объяснил папа. Ученый улус — научный городок на окраине, и он меньше. Там сплошные умники: проводят исследования, ставят эксперименты. Вот там-то все и произошло. Вернее, произойдет. Или не произойдет.

Похоже, папа и сам запутался.

На ходу я пытался читать вывески. Вспоминал, как оно вообще — читать. Получалось через раз. Это, например, «Юридическая консультация», а это «Молочные продукты». А в иной вывеске скоро дыру взглядом проверчу — и ничего толкового, кэр-буу!

Идти оказалось неожиданно далеко. Где ты, Мотылек? Верхом бы я мигом домчался, и не только в школу. При мысли о Мотыльке я загрустил. Найти бы…

Когда мы пришли, папа отвел Айталын к первоклашкам и убежал по делам. Я надеялся встретить друзей из нашего небесного улуса — Кустура, Вилюя, Чагыла — но никого из знакомых рядом не было. Вернее, знакомые были, только я их почти не помнил. И нечего хмыкать! Подите, вспомните тех, с кем учились четверть века назад! И в лицо, и по имени…

То-то же!

На уроке родной природы меня вызвали к доске. Я сперва растерялся, а потом начал отвечать: пихты и сосны, ручьи и скалы, волки, лоси и лесные деды… Особенно учительнице понравился рецепт балхая. «Печенка? — спросила она. — Налимья? Размять и горкой на студень? Ты не спеши, я записываю…» Она поставила мне «отлично», только велела, чтобы я меньше сочинял про стрельбу из лука и Бездну Смерти. На физкультуре я тоже отличился: бегал, прыгал, мяч пинал. Говорил же, справлюсь. Подумаешь, школа!

Во время перемены ребята спросили, как я провел лето. Ну, я рассказал. Вы еще не забыли, что я очень честный? Виноват, конечно — увлекся, и мы опоздали на математику. Клевый фильм, сказали ребята. Дашь ссылку, где посмотреть?

На математике мое везение закончилось. Иксы, игреки…