Сильные. Книга 2. Черное сердце

3 Успеешь еще запачкаться

— Ну, ты и дружок! Ох, и дружок…

— Усыхай, дядя Сарын…

— Еще усыхать? Обойдешься!

Тьма блекла, серела. Подергивалась рябью, как гладь озера под дождем. Разошлась клочьями, истаяла. Я заморгал, щурясь от яркого света. На самом деле свет был неярким, просто я смотрел на солнце. Багровое, сердитое, оно клонилось к закату, ободрав бок о лиловые вершины гор. Рядом с солнцем торчал мрачный утес, похожий на человека. Утес шевельнулся, я откатился в сторону, вскочил на ноги — откуда и силы взялись!

— Угомонись! — велел утес. — Опять в драку собрался?

— Это я? Это я — угомонись?!

— Ты, дружок. Кто, если не ты?

— Сам угомонись!

— Я уже…

Глаза? Закрыты! Хвала всем богам, какие у нас есть!

— Зеркало, — буркнул я. — Ты меня зеркалом шарахнул.

И добавил, вспомнив маму:

— Зеркалом Козырева.

— Умник, — дядя Сарын скривился. Казалось, я сунул ему в рот кислющую ягоду и заставил разжевать. — Шарахнуло его! Тебя краем зацепило. Краешком, на излете. Вот меня таки да, шарахнуло! Сам себя приложил. Ну и ты, дружок, помог. Куда ж без тебя?

Кряхтя, он опустился на землю — там, где стоял. Ноги плохо держали Сарын-тойона. Я почесал в затылке и уселся напротив. Вот, сидим. Молчим. Дуемся друг на дружку.

— Ты бы встал с земли, а? — я не выдержал первым. — Простудишься!

— Зато остыну.

— Пошли в дом. Тебя тетя Сабия ждет.

— Дождалась.

Нет, это не дядя Сарын. Это тетя Сабия. Я и не заметил, как она подошла. Вместе с ней пришел Мотылек. Встал надо мной, лизнул в ухо — щекотно! Я заулыбался, похлопал Мотылька по морде. Чудесный у меня конь! Почуял, что хозяину досталось, явился на подмогу. Настоящий друг!

— Спасибо, Юрюн.

Тетя Сабия наклонилась ко мне. Я ждал, что она вслед за Мотыльком лизнет меня в ухо. Нет, вытянула губы трубочкой, чмокнула в висок. Что это с ней?

— Ты ему должен, — она погрозила мужу кулаком. — Ты ему до конца жизни должен. Сам бы ты ни за что не вернулся.

— Ты права, — вздохнул дядя Сарын. — Спасибо, дружок.

Они сели рядышком. Тетя Сабия обняла дядю Сарына за плечи, прижалась щекой. Тихие, печальные — у меня аж в глазах защипало.

— Поеду я, а? Жаворонка вам привезу. И Зайчика.

— Уот, — напомнил дядя Сарын.

— А что Уот? Обычное дело.

— Уот — не дело. И уж точно не обычное. Ты с ним не справишься.

— Это если драться. А я с ним драться не собираюсь. Я его грабить собираюсь, самым подлым образом. Выкраду пленников — и назад во весь дух. Ну как, дело? Обычное?

Да, так и сказал: «выкраду». И не стыдно мне было ни капельки.

— Пробуй, — дядя Сарын вздохнул во второй раз. — Мало ли? Тут хоть совой по пню, хоть пнём по сове… Не Нюргуна же посылать?

Он слышал мои мысли, как в детстве.

— Я готов! Вот дождусь Баранчая и сразу…

— Зачем?

— Он дорогу разведывает! Вперед рванул…

— Рванул? Вперед?!

Дядя Сарын нахмурился, закусил губу. По-моему, он не доверял Баранчаю. Да ну, чепуха! Надо окончательно выжить из ума, чтобы заподозрить блестящего слугу в обмане хозяина или хитром выверте.

— Дорога? — наконец ожил он. — Дорогу я и сам разгляжу.

— Разглядит он! Не нагляделся? Сиди, не рыпайся!

— Наглый ты стал, дружок. Нойон-богдо[11]!

— На себя посмотри! Замаялся я тебя в чувство приводить…

— За мной не ходи, жди здесь. Скоро вернусь.

— Вернешься?

— Да, — дядя Сарын прекрасно понял, о чем я. — Обещаю.

Он высвободился из объятий жены; крякнув, поднялся на ноги. Веки Сарын-тойона побелели, раскалились, сделались костяными. Отойдя от нас шагов на тридцать, он заметался по лугу кругами: склонялся к земле, вертел головой. Точь-в-точь пес в поисках утерянного следа! Только пес нюхает носом, а дядя Сарын — глазами. Вот, замер. Встряхнулся, будто спросонок, и двинулся прямиком к реке. Как бы в полынью не провалился!

Я шагнул следом: если что, вытащу.

— Не лезь, — удержала меня тетя Сабия. — Лучше не лезь.

Вода в полыньях перестала кипеть. Пар рассеялся. Торосы, правда, остались. Дядя Сарын погулял туда-сюда по берегу и вернулся: прежний, усохший. А все почему? Потому что обещал. Слово Первого Человека — это вам не ёж начихал!

— Слушай и запоминай. Едешь на закат, через перевал. За первым же аласом увидишь перекресток. Восемь дорог… Или девять? А-а, какая разница! Тебе все едино — на закат, никуда не сворачивая.

— Понял.

Тут и дурак бы понял. Не заблужусь! Мотылек встал позади меня, выглянул из-за плеча. Дядя Сарын уставился на коня:

— Дальше — бездорожье. Лес, бурелом, болота, зыбуны…

Мотылек кивнул. Честное слово, кивнул!

— Доедете до шестого края Осьмикрайней. Там ступенчатая воронка… Горловина? Короче, спуск в Нижний мир.

— Прямо к Уоту?

— Криво. Кривая, она вывезет. Не перебивай!

Мотылек фыркнул с укоризной, и я заткнулся.

— Спу̀ститесь на северный берег Муус-Кудулу. Там… — дядя Сарын звонко хлопнул себя ладонью по лбу. — Да что ж это я? Разболтался, старый пень!