Сильный яд

— Наследство, — продолжал рассуждать Уимзи. — Что он мог завещать? Думаю, не много. Пожалуй, стоит забежать к издателю Бойза и порасспрашивать его. А может, он сам недавно получил наследство? Это должны знать его отец и кузен. Отец приходской священник — как говорится в одном из романов декана Фаррара,[25] ремеслишко хоть куда, ничего не скажешь. Вид у него и правда довольно потрепанный. Семья, скорее всего, не из богатых. И все же тут никогда не знаешь наверняка. Вдруг Бойзу кто-то завещал состояние за его beaux yeux[26] или оттого, что проникся его литературными трудами? И если так, то кому Бойз мог оставить эти деньги? Вопрос: составил ли он завещание? Хотя защита, конечно, уже рассматривала все эти варианты. Так, я снова впадаю в уныние.

— Возьмите сэндвич, — предложила мисс Климпсон.

— Спасибо, — отозвался Уимзи, — сэндвич или немного сена. Когда тебе дурно, всегда ешь сено. Другого такого средства не сыщешь, как верно заметил Белый Король.[27] Что ж, значит, убийство ради денег можно исключить. Остается шантаж.

Мисс Климпсон, которой в ходе работы в «кошачьем приюте» довелось немало узнать о шантаже, тяжело вздохнула, выражая согласие.

— Что за птица этот Бойз? — задал Уимзи риторический вопрос. — Я о нем ничего не знаю. Может, он был отъявленный мерзавец. Может, он знал о своих друзьях какие-нибудь чудовищные вещи. А почему нет? Возможно, он задумал кого-то разоблачить в следующей своей книге и поэтому его нужно было заставить замолчать любой ценой. Чего уж там, его кузен — юрист. Что, если он присвоил чужую собственность, переданную ему в управление, а Бойз об этом пронюхал и угрожал его выдать? Он ведь жил у Эркарта в доме и запросто мог что-нибудь узнать. Эркарт подсыпает Бойзу в суп мышьяк и… А, вот где неувязка! Подсыпает в суп мышьяк и сам же его потом ест. Да, не сходится. Боюсь, показания Ханны Вестлок эту версию исключают. Придется нам вернуться к таинственному незнакомцу в пабе.

Немного поразмыслив, он продолжил:

— И остается еще, конечно, самоубийство, в которое я вполне готов поверить. Для самоубийства мышьяк — совершенно идиотское средство, не спорю, но ведь такие случаи бывали. К примеру, герцог де Праслен, если только он действительно покончил с собой. Но тогда где же склянка?

— Склянка?

— Должен же был Бойз в чем-то нести мышьяк. Впрочем, он также мог быть завернут в бумагу, если Бойз принял порошок, но это довольно неудобно. Кто-нибудь пытался разыскать склянку или бумажку?

— Но где их искать? — удивилась мисс Климпсон.

— Хороший вопрос. Если их не нашли при Бойзе, тогда они могут быть где угодно на Даути-стрит — вот и попробуйте отыскать бумагу или склянку, выброшенную полгода назад. Ненавижу самоубийства — намучаешься с доказательствами. Робкое сердце не завоюет и клочка бумаги.[28] Теперь слушайте, мисс Климпсон. У нас около месяца на то, чтобы со всем разобраться. Сессия Михайлова дня[29] заканчивается 21-го; сегодня 15-е. До конца месяца слушаний уже не будет, а сессия Дня святого Илария начинается 12-го. Слушание, скорее всего, назначат пораньше, если только мы не сможем предъявить серьезных причин для отсрочки. На сбор новых доказательств четыре недели. Вы обещаете вместе со своими сотрудницами приложить максимальные усилия? Я пока не знаю, о чем вас попрошу, но мне точно понадобится ваша помощь.

— Конечно, лорд Питер. Вы ведь прекрасно знаете, нам было бы чрезвычайно приятно помогать вам, даже если бы вы не были хозяином нашего заведения. Просто дайте мне знать в любое время дня и ночи — и я сделаю все, что в моих силах.

Уимзи поблагодарил ее, коротко расспросил о работе бюро и попрощался. Поймав такси, он отправился прямиком в Скотленд-Ярд.

Старший инспектор Паркер был, как всегда, рад лорду Питеру, хотя, когда он приветствовал гостя, на его простом, но приятном лице читалось беспокойство.

— Что у вас, Питер? Снова дело Вэйн?

— Да. Старина, вы сели в лужу, уж поверьте мне.

— Ну, не знаю. Нам показалось, в этом деле все просто и ясно.

— Дорогой мой Чарльз, остерегайтесь простых и ясных дел, человека, который смотрит вам прямо в глаза, и сведений, полученных из первоисточника. Только самый вероломный обманщик позволяет себе столь вызывающую прямоту. Даже луч света отклоняется от прямой — по крайней мере, так сейчас утверждают. Уж пожалуйста, постарайтесь к следующему разбирательству сделать все как надо. Иначе я никогда вам этого не прощу. Черт возьми, вы же не хотите повесить невиновного? Тем более что это женщина и так далее.

— Вы бы закурили, — предложил Паркер. — Вид у вас еще тот. Что вы с собой сделали? Мне очень жаль, если я спустил собак не на того, на кого надо, но, в конце концов, защита как раз и должна указать нам, где мы ошиблись, и я бы не сказал, что они были очень убедительны.

— В том-то и дело, пропади они пропадом! Бигги старался как мог, но эта скотина Крофте не дал ему никаких сведений. Чтоб ему пусто было! Он точно думает, что она виновна. Надеюсь, в аду его хорошенько поджарят и подадут с кайенским перцем на раскаленном блюде.