Силовое предпринимательство XXI век

Для пояснения этого тезиса необходимо обратиться к знаменитой работе английского философа Джона Остина «Как делать дела с помощью слов» и ее социологическому прочтению Пьером Бурдье. Остин обнаружил в языковой практике особый класс высказываний, которые не описывают (отражают) положение вещей в действительности, а выполняют некоторое действие, меняя действительность. Он назвал их «перформативными высказываниями», или «перформативами».[195] «Согласен», произнесенное во время брачной церемонии, или «Я называю этот корабль “Королева Елизавета», сказанное одновременно с разбиванием о борт бутылки шампанского, или «Я ставлю шесть пенсов на то, что завтра пойдет дождь», — являются скорее способами делать вещи (или делать что-либо), нежели говорить о них. Многие перформативы, утверждает Остин, являются контрактными («я обещаю» или «ставлю N пенсов») или декларативными («я объявляю войну») высказываниями. Он также делает предположение, что материальные эффекты перформативных высказываний связаны не с особой лингвистической формой и не с обстоятельствами, в которых эти высказывания произносятся. Эти эффекты порождаются так называемой «иллокутивной» силой, т. е. способностью каким-либо образом влиять на реальность.

Согласно Бурдье, Остин все же не смог дать удовлетворительное объяснение происхождению иллокутивной силы, поскольку он уделял слишком много внимания лингвистической форме перформативных высказываний.[196] На самом деле перформативное высказывание содержит явную претензию на обладание некоторой властью. Именно власть некоторого социального института дает его представителю иллокутивную силу, позволяя ему «делать дела с помощью слов».

Предельным случаем перформативного высказывания является правовой акт, который, будучи произнесенным должным образом тем, кто имеет право это сделать,т. е. представителем, действующим от лица целой группы, может заменить действие словом, что возымеет определенный эффект: судье достаточно лишь произнести «Я считаю вас виновным», поскольку за ним стоит ряд агентов и институтов, которые гарантируют исполнение приговора.[197]

Таким образом, способность делать дела с помощью слов, т. е. способность заменять действия словами, которая может, на первый взгляд, показаться свойством самого языка или личным даром говорящего, на самом деле зависит от некоторой совокупности фоновых практик и институтов.

Теперь мы можем лучше понять механизм силового партнерства. Мы также можем лучше увидеть различие между грабежом и силовым предпринимательством, между рэкетом и силовым партнерством. Силовое предпринимательство — это не просто насилие, напрямую конвертируемое в то, что грабитель может извлечь из карманов своей жертвы, а совсем иная форма применения силы, социально организованная так, чтобы производить речевые действия, имеющие рыночную ценность в силу того, что они могут управлять трансакциями,т. е. обменом материальных благ. Когда встречаются два силовых партнера, они обмениваются некими словами, и комиссионные, которые они при этом получают, есть денежное выражение ценности этих слов. Тем не менее сами силовые партнеры считают, что сделали при этом некоторое дело (санкционировали контракт, дали гарантии, обеспечили постоянство деловых отношений, договорились об условиях компенсации и т. п.). Это становится возможным, поскольку за людьми стоят организации, от лица которых они выступают, репутации, воплощенные в именах, внешние регалии, по которым бандиты распознают друг друга, совокупность норм, которые они в себе воплощают и которые связывают речевые действия с организованным насилием.