Силуэт танцующей звезды

Ихтиандр, наконец, расстался с Гуттиэре и прыгнул в море. Теперь ему больше никогда не вернуться на землю, где осталась его любовь, и каждое движение его сильного тела пронизано такой болью, что Женька опять стиснула кулачки, впившись ногтями в ладони… Наверное, это самое ужасное — расстаться с тем, кто, тебе дорог, зная, что это вечная разлука… Они оба будут жить дальше, только — без надежды когда-нибудь снова быть вместе!..

Занавес опустился, и Женька, цокая каблуками, почти побежала к выходу. Наверное, это была плохая идея — придти сюда, чтобы в последний раз посмотреть на Ворона. Она хотела издалека попрощаться с ним? Или ей необходимо было примириться с мыслью, что она — зритель, и никто более, а он — артист, и что ее мимолетные прикосновения к этому человеку оставили след только в ней, а для него она… да нет ее для него, вот и все. Это она хотела себе доказать? Да все и так было ясно… Впрочем, все равно бы она не высидела вечер дома — вне стен театра, где царит ее безупречный, необыкновенный, величественный… Ее Ворон. Нет, чужой.

… Когда народ схлынул, Женька осторожно выскользнула из-за колонны, за которой пряталась непонятно от кого. От любопытных глаз, которые могли бы неожиданно заметить ее и помешать сделать то, что она наметила. От прохожих, которые — от праздного безделья или по любой другой причине, какая разница! — легко разрушат ее маленькое коварство… Это будет единственный подобный случай в ее практике, она никогда не совершала таких откровенно неправильных поступков, и она обязательно отчитает себя за плохое поведение, но — потом, когда дело будет сделано. Потому что сейчас ей ничего на свете не надо, кроме одной вещи… И пусть катится к черту все, что вокруг, ей все равно, что станется с миром, но она получит то, что ей нужно!!!

С черного хода, смеясь и болтая, выбежала стайка девчонок, следом вышел седоусый мужчина и, что-то крикнув вслед компании, с шумом запер дверь. Подождав для приличия, еще минут пять, Женька решилась — все, театр закрылся на ночь, можно действовать.

Перехватив поудобней заранее подобранный в парке булыжник, она быстро подбежала к застекленным стендам и остановилась возле одного из них. Только бы у них тут не было встроенной сигнализации! Вряд ли ей удастся с первого раза разбить стекло, и если от ее удара взвоет сирена, ей придется бросить начатое и бежать со всех ног, и это будет ужасно обидно… Присмотревшись к стеклу повнимательнее, Женька хмыкнула: нет, сигнализации можно не опасаться, вон, сколько трещинок, можно даже не бить стекло камнем, достаточно будет просто подцепить острым краешком одну из трещин и расшатать ее, чтобы стеклянные кусочки сами вывалились из рамы.

В течение десяти минут Женька, озираясь, расковыривала стекло — сначала камнем, но дело шло плохо, камень никак не желал пролазить в узкую щель между стеклом и деревянным стендом, все время соскальзывал и больно бил Женьку по пальцам. Но потом она догадалась достать из сумочки пилку для ногтей, и процесс пошел быстрее и с большим успехом. В конце концов, изнервничавшись, она добилась своего — стекло, неожиданно громко зазвенев в тишине, упало Женьке под ноги.

Что было потом, девушка вспоминает с трудом: откуда-то из-за угла вывернула компания подростков, кажется, ее заметили, хотя точно утверждать она не может. Но все-таки она бежала, и это было так страшно, как в ночном кошмаре. Ей казалось, что ее преследуют, и она летела не оглядываясь, ее каблуки бешено стучали в такт ее сердцу, а сердце при каждом прыжке взлетало все выше и выше, и когда Женька, наконец, остановилась, оно яичницей стекло по ее ребрам и наполнило ее до краев…

Но все это пустяки, и бег по темным неровным улицам города, и прохожие, шарахающиеся от нее в разные стороны, и даже злополучный осколок, на который она наступила, заметно поцарапав черный носок туфли… Главное — она сделала то, что ей было нужно!

Остановившись под золотым фонарем, Женька несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, и только после этого развернула помятый свиток, который все время сжимала в руке, ощупывая пальцами, поглаживая гладкую бумагу и страшно боясь потерять то, что только что преступно обрела. Фонарь несколько раз мигнул, и фигура, изображенная на листке, внезапно ожила и двинулась вверх, словно у летящего человека вдруг появились крылья, и его полет получил свое логическое обоснование…

Улыбаясь, Женька еще раз взглянула на снимок и, разгладив, спрятала его в сумку. На самом деле, она не так уж неправа, вызволив Игоря Ворона из его стеклянно-деревянной темницы. Еще десять дней, и театральный сезон закончится, все афиши уберут и ни следа от них не останется, и кто тогда вспомнит про полет Ворона? За океаном другое небо, там его еще не раз поймают в объектив, и может быть, другие зрители так же, как она, замрут, глядя на его стремительное тело… Но у нее-то самой больше не будет Ворона, это несправедливо, и разбитое стекло — это ее вызов ужасному миру, отбирающему у нее ее сокровище!