Силуэты разведки

— Еще перед битвой за Берлин столица третьего рейха была разделена на районы. За каждым из них закрепили оперативную группу из сотрудников контрразведки СМЕРШ и офицеров НКВД. Активно велась разведывательная и диверсионная работа. Была также создана Центральная оперативная группа, которая координировала эту работу. Ее начальником был генерал Мельников. Я возглавлял Центральную часть этой Центральной группы и был также оперативным комендантом Берлина.

— Один из ваших друзей-сослуживцев рассказал мне о вашей бурной жизни в целом и об отдельных ее эпизодах в частности. Расскажите, пожалуйста, о сепаратных переговорах, которые по инициативе немецкой стороны вели советский генерал Чуйков и гитлеровский генерал Кребс. Вы ведь были свидетелем…

— События разворачивались следующим образом. Первого мая где-то около пяти часов утра мы располагались на окраине Берлина, в Карлсхорсте.

Звоним мне мой непосредственный начальник генерал Мельников. Говорит: «Слушай, давай быстрее поехали к Чуйкову!». А командный пункт Чуйкова был в Темпельхофе. Это аэропорт на окраине Берлина. Приехали. Чуйков говорит: «Вот прибыл к нам парламентер — генерал Кребс, начальник немецкого штаба обороны Берлина».

Кребс находился в другой комнате. Генерал Мельников, генерал Чуйков и я вышли к нему.

— Кребс был с охраной?

— С ним были два человека.

Генерал Кребс высказал такое предложение — Берлин капитулирует, но с условием, что Советский Союз даст Геббельсу возможность сформировать новое демократическое правительство. А Геббельс возглавлял оборону Берлина. К этому времени приехал и присоединился к разговору генерал Соколовский, заместитель Жукова. Соколовский, выслушав предложения Кребса, отлучился на 2–3 минуты и позвонил Жукову. Потом снова подключился к разговору.

Где-то через полчаса Соколовского пригласили к телефону. Переговорив, он сообщил нам, что о предложения Кребса доложили Сталину, и тот распорядился: капитуляцию можно принимать, но без каких-либо условий! Собственно, на этом переговоры с генералом Кребсом и прекратились.

Потом Кребс попросил провести провод к их передовой. Это буквально полкилометра. С таким расчетом, чтобы на всякий случай был канал для переговоров. Может быть, Геббельс захочет связаться. Нашим солдатам отдали приказ, чтобы они провели эту связь, и два бойца с катушкой кабеля поползли к их передовой. Но тут немцы открыли огонь, один из солдат был убит. А второй все-таки дотянул этот кабель…

В дальнейшем никаких переговоров не было. К вечеру Жуков отдал приказ, подняли три воздушные армии — и начался штурм Берлина.

— Кребса отпустили?

— Да, безусловно. После переговоров генерал Чуйков пригласил нас позавтракать.

Вдруг прибегает его адъютант и докладывает: «Товарищ генерал, на винные склады ворвалась рота, следовавшая на передовую, бронебойным снарядом пробито несколько цистерн, все пилотками пьют вино, один солдат уже утонул…».

Когда мы туда прибежали, в этом погребе вина было уже по колено. Чуйков этого командира роты начал колотить палкой…

Берлин был устлан трупами.

— Это происходило, как вы сказали, 1 мая, а в ночь с 1-го на 2-ое, как свидетельствует история, начался штурм Берлина. Чем запомнилась вам эта ночь?

— Я находился тогда в Карлсхорсте и отлично видел, что творилось вокруг… Почти на каждом метре стояли пушки и, казалось, беспрерывно палили. Земля содрогалась и горела. Город фактически был устлан трупами. Я все это видел своими глазами…

Второго мая Берлин капитулировал. Геббельс покончил жизнь самоубийством.

Утром мне позвонили из штаба 47-ой армии, что взят в плен начальник отдела абвера. И я поехал в Зименсштадт, это западная окраина Берлина, чтобы забрать его в распоряжение нашей центральной оперативной группы.

Я забрал его и сразу же поехал назад. Разговаривая в машине с этим абверовцем, я не заметил, что водитель поехал не той окружной дорогой, которой мы должны были следовать, а через центр Берлина. Причем сделал он это, как потом выяснилось, не специально, а по незнанию. Едем, и я вижу: кругом — трупы, какие-то мертвые лошади, разрушенные дома, поваленные телеграфные столбы…

Смотрю — немцы. Идут целыми взводами и складывают оружие. Абверовец говорит: «Это все. Война проиграна. Немцы капитулируют».

Водитель, при виде всего этого, потерял дар речи, остановился и сказал, что машиной управлять не сможет… Я вынужден был сам сесть за руль. И потом уже этот абверовец показывал нам дорогу, и мы буквально километра через полтора попали в свой штаб.

Как умирали дети Геббельса