Сильвандир

Роже понял: для того чтобы ни у кого не оставалось никаких подозрений на его счет, ему следует с образцовым прилежанием приняться за работу. Как известно, занятия у иезуитов были поставлены превосходно, и, хотя аббат Дюбюкуа как наставник стоял на голову выше большинства наставников, почтенные отцы иезуиты, подвергнув шевалье экзамену, решили, что ему необходимо вторично пройти курс в классе риторики. Правда, обстоятельство это удлиняло срок пребывания в коллеже с одного года до двух, но Роже принял известие с таким спокойствием, какого аббат от него не ожидал. Тем не менее аббата Дюбюкуа провести было не так легко, как барона, ибо он постоянно подозревал, что, прикрываясь наружной покорностью, его воспитанник, возможно, затевает какую-нибудь новую проделку, а потому он решил не спускать глаз со своего ученика.

Однако, несмотря на всю свою бдительность и прозорливость, достойный воспитатель был обманут. Шевалье принадлежал к тем даровитым натурам, в которые достаточно заронить семя слова, чтобы оно тут же дало всходы. У Роже не было иного способа отвлечься от любви, помимо усердных занятий, — к тому же под предлогом занятий он часто запирался у себя, чтобы мысленно беседовать с Констанс, — и он делал быстрые успехи. Чувствительные души легко поддаются увлечению. Наш школяр не на шутку увлекся творениями греческой и римской поэзии, тем более что в буколиках Вергилия и в идиллиях Феокрита постоянно встречаются диалоги между пастушком и пастушкой, они напоминали шевалье о том положении, в каком находился он сам. Разумеется, то было слабое утешение, но и это слабое утешение все же помогало влюбленному юноше терпеливо ждать.

Роже прежде всего позаботился разузнать, нет ли среди школяров, обучавшихся вместе с ним в коллеже, таких, что были родом из Шинона. Счастливый случай пришел ему на помощь: три его товарища оказались уроженцами этого города, а их родные до сих пор жили там. Новичок подружился с ними и с хорошо понятной радостью узнал, что сестра одного из учеников, некоего Анри де Нарсе, воспитывается в монастыре августинок. А так как она пробыла в монастыре уже три года, то, по всей вероятности, принадлежала к числу подруг мадемуазель де Безри или, по крайней мере, знала ее. Это обстоятельство позволяло вступить в переписку с Констанс.

Подошло время вакаций. Роже приехал в коллеж в июне, а вакации начинались уже в конце августа; вскоре опасения, не раз посещавшие юношу, подтвердились. В день Успения Богородицы он получил от барона д'Ангилема письмо; в нем сей достойный дворянин, опираясь на всю силу логики, стремился убедить своего сына, что гораздо лучше употребить шесть недель каникул на занятия и таким образом возместить потерянное время, нежели провести каникулы в Ангилеме. Но истинная причина этого решения была совсем иная: барон и баронесса решили отказаться от удовольствия видеть сына из страха, как бы близость замка де Безри снова не разожгла в сердце шевалье любовь, которая, как они полагали, постепенно угасала, ибо Роже совсем не упоминал о ней в своих письмах. А для того чтобы несколько смягчить горечь, которую такое решение могло вызвать у бедного юноши, аббату Дюбюкуа поручили совершить со своим учеником несколько экскурсий по окрестностям Тура; кроме того, поскольку родители не подозревали, с какой бережливостью шевалье распоряжается своим маленьким состоянием, аббата попросили вручить воспитаннику из находившихся в его распоряжении средств два луидора от имени барона и один луидор от имени баронессы. За последние три месяца Роже потратил всего двадцать четыре ливра, и потому с получением этих денег у него оказалось теперь семь луидоров.

Мы уже говорили, что шевалье подружился с тремя молодыми людьми, уроженцами Шинона; особенно близко он сошелся с юношей по имени Анри де Нарсе. И вот, когда тот собрался ехать к себе домой, Роже без колебаний во всем ему открылся; он рассказал приятелю, что любит мадемуазель де Безри и любим ею, объяснил, что его определили в коллеж в Амбуазе по одной причине: родители не одобряют этой любви, ибо она не по душе родителям Констанс; под конец он сообщил, что его оставили на вакации в Амбуазе из страха, как бы он во время своего пребывания в Ангилеме, находясь поблизости от Безри, не совершил какого-нибудь отчаянного поступка.

Анри де Нарсе все отлично понял и объявил, что он и его сестра всегда к услугам товарища. Как выяснилось, сестра не раз говорила Анри, что мадемуазель де Безри — ее закадычная подруга, и это облегчало дело. И в самом деле, Констанс де Безри и Эрмини де Нарсе почти не расставались; Анри описал внешность Эрмини, и Роже тотчас узнал по этому словесному портрету девочку, с которой Констанс ходила под руку в тот день, когда он видел Констанс в монастырском саду и когда она, в свой черед, увидев шевалье, не могла сдержать возглас изумления и выдала его за крик, вызванный болью.