Сильвия и Бруно

— Сейчас мы находимся где-то в середине Третьего акта, — подхватил Эрик. — Ты же не ждёшь, что загадка разрешится до наступления Пятого акта, не так ли?

— Слишком длинная пьеса, — последовал заунывный ответ. — Немедленно подавайте нам Пятый акт!

— Третий, Третий, говорю тебе, — безжалостно ответил молодой военный. — Сцена представляет собой железнодорожную платформу. Гаснет свет. Входит Принц (переодетый, разумеется) и его верный Слуга. Вот он, наш Принц, — Эрик взял Бруно за руку, — а здесь его покорный Слуга! Каково будет следующее приказание Вашего Королевского Высочества? — и он отвесил поклон на придворный манер своему сбитому с толку маленькому приятелю.

— Вы не Слуга! — возмутился Бруно. — Вы Дже… льмен!

— Слуга, Слуга, уверяю Ваше Королевское Высочество! — почтительно настаивал Эрик. — В подтверждение позвольте сослаться на мои разнообразные должности — в прошлом, настоящем и будущем.

— С чего начнём? — спросил Бруно, входя в роль. — Вы были чистильщиком сапог?

— И ещё ниже, Ваше Королевское Высочество! Несколько лет назад я даже предлагал себя в качестве Раба — «Доверенного Раба», так это, кажется, называется? — спросил он, обратившись к леди Мюриел.

Но леди Мюриел не слушала его — у неё что-то приключилось с перчаткой, и теперь она была полностью занята ею.

— И вы получили место? — спросил Бруно.

— Стыдно сказать, Ваше Королевское Высочество, — нет, не получил! Поэтому я заделался... заделался Просителем, который уходит ни с чем, — это называется Ухажёр. Являюсь таковым по сю пору — не правда ли? — И он снова бросил взгляд на леди Мюриел.

— Да помоги же мне, Сильвия, застегнуть эту перчатку! — леди Мюриел нетерпеливо склонилась к девочке и оставила вопрос без внимания.

— А дальше? — спросил Бруно.

— А дальше я надеюсь допроситься до Жениха. А уж после этого...

— Не дури ты голову ребёнку! — не выдержала леди Мюриел. — Хватит вздор нести!

— ...После этого, — преспокойно продолжал Эрик, — я уж рассчитываю занять место Домоправителя, и вот тут... Четвёртый акт! — провозгласил он, внезапно изменяя голос. — Свет ярче! Красные огни! Зелёные! В отдаленье слышен грохот.

И в следующую минуту поезд подкатил к платформе, на которую тот час же из билетной кассы и зала ожидания выплеснулся поток пассажиров.

— А пробовали вы когда-нибудь превратить свою жизнь, ну вот эту, реальную, — в драматическое представление? — спросил граф. — Так давайте попробуем. Лично я всегда находил в этом развлечение. Вот платформа: пусть она будет нашей сценой. По обеим сторонам её, как видите, устроены вполне приличные входы и выходы для актёров. На заднем плане — настоящий паровоз, катающийся взад-вперёд. Всё в движении, и люди, прохаживающиеся по платформе, основательно отрепетировали свои роли! Только посмотрите, как у них натурально выходит! Ни единого взгляда в сторону зрителей. И группируются всякий раз по-новому, не повторяясь!

И впрямь, выходило забавно, стоило только посмотреть на «сцену» с подобной точки зрения. Носильщик, и тот подвернулся, прокатив тележку с чьим-то багажом, и настолько реалистично выглядел, что поневоле тянуло зааплодировать. За ним двигалась разъярённая мамаша с жарким красным лицом, тащившая за собой двух орущих детишек и непрестанно зовущая кого-то, кто, по-видимому, должен был идти следом: «Джон! За мной!» Вошёл и Джон, очень смирный, очень тихий, весь обвешанный пакетами и свёртками. А за ним, в свою очередь, маленькая испуганная гувернантка, несущая толстого карапуза, который тоже не желал умолкать. Все дети голосили.

— Мимическая интерлюдия — на загляденье! — произнёс сбоку от меня пожилой граф. — Замечаете это выражение ужаса на лице гувернантки? Оно безупречно!

— Вы напали на совершенно новую жилу, — сказал я. — Большинству из нас Жизнь с её радостями предстаёт этаким рудником, который близок к истощению.

— К истощению! — воскликнул граф. — Да для любого, у кого есть хоть малейшие драматические наклонности, то, что мы видели минуту назад, — всего лишь Увертюра. Вот-вот начнётся настоящее действо. А вы идёте в театр, платите ваши десять шиллингов за кресло в партере и что получаете за свои деньги? Какой-нибудь диалог между парой фермеров, карикатурно обряжённых в фермерское платье, принимающих не менее карикатурные, неестественные позы, и уж просто абсурдных в своих потугах держаться свободно и непринуждённо вести беседу. Сходите-ка вместо этого на станцию да садитесь в третий класс, и вы услышите тот же самый диалог в натуре! Сидите в первом ряду, никакой оркестр не загораживает вида, и платить не нужно [69]!

— Вы мне напомнили, — сказал Эрик. — При получении телеграммы платить не нужно. Ну что, справимся в почтовом отделении? — И он, взяв леди Мюриел под руку, зашагал в направлении телеграфного пункта.

— Наверняка Шекспир держал в голове ту же мысль, — сказал я, — когда писал: «Весь мир — театр» [70].

Пожилой граф вздохнул.