Сильвия и Бруно

— Пойдёмте же повидаем Профессора, — сказал Правитель, мудро избегая дальнейшего разговора. Дети, поддерживаемые за руки, спрыгнули с его колен, и счастливая троица — а следом и я — направилась в Библиотеку. По дороге я нехотя признался самому себе, что никто из всей компании (за исключением Лорда-Канцлера, и то всего один раз) даже не взглянул в мою сторону. Кажется, моего присутствия вовсе не замечали!

— Так он потерял здоровье, папочка? — спросила Сильвия, двигаясь с несколько преувеличенной степенностью, чтобы подать пример Бруно, который шествовал с другого боку… вприскочку.

— Да, но уже должен был давно найти! — а в те времена жаловался на прострел и ревматизм, и на прочее из той же области. Лечится он предпочитает только у себя самого; он весьма учёный доктор. Только представьте: он даже изобрёл три новых болезни, не говоря уже о новом для вас способе сломать ключицу.

— А для нас это не больно? — спросил Бруно.

— Для кого? А что? Не очень, — отвечал Правитель, но мы уже входили в библиотеку. — А вот и Профессор. Доброе утро, Профессор! Надеюсь, вы хорошо отдохнули после дороги!

Маленький толстый живчик в цветастом халате, держащий под мышками по огромной книге, засеменил в дальнем конце комнаты, двинувшись прямо к нам и не обращая на детей ни малейшего внимания.

— Я ищу третий том, — сказал он. — Вы его не встречали?

— Встречайте же моих детишек, Профессор! — воскликнул Правитель, хватая Профессора за плечи и разворачивая его лицом к детям.

Профессор неистово расхохотался; успокоившись, он целую минуту безмолвно разглядывал детей сквозь свои огромные очки. Наконец он обратился к Бруно:

— Ну-с, мальчик, как провёл свою ночь?

Бруно растерялся.

— Моя ночь была та же, что и у всех. Этой ночью была всего одна… ночь, — пролепетал он.

Теперь растерялся Профессор. Он снял свои очки и долго протирал их носовым платком. Затем он вновь водрузил очки на нос и уставился на детей. Спустя полминуты он повернулся к Правителю с вопросом:

— Они все были переплетены?

— Нет, мы не были, — сказал Бруно, решивший, что уж на такой-то вопрос он и сам за себя ответит.

Профессор повесил голову.

— Значит, ни кожаных корешков, ни кожаных ремешков?

— Нас не бьют ни плетьми, ни ремешками, ни корешками, — продолжал негодовать Бруно. — Мы не преступники!

Но Профессор уже забыл про них. Он вновь обратился к Правителю.

— Могу вас обрадовать, — сказал он. — Барометр-то сдвинулся...

— Так-так, и в какую же сторону? — спросил Правитель, добавив специально для детей: — Не то чтоб я беспокоился, понимаете? Просто он полагает, что это влияет на погоду. Он замечательно умный человек, понимаете? Иногда он говорит такие вещи, которые может понять только Другой Профессор. А иногда он говорит такое, чего никто не может понять. Так в какую же сторону, Профессор? Вверх или вниз?

— Ни вверх, ни вниз, — сказал Профессор, потирая ручки. — Вбок, если можно так выразиться.

— И какую же погоду это нам предвещает? — спросил Правитель. — Дети, слушайте! Это следует знать!

— Осадки. Горизонтальные! — ответил Профессор и ринулся к двери, по дороге едва не растоптав Бруно, в последнее мгновение успевшего отскочить.

— Каков! — воскликнул Правитель, провожая Профессора восхищённым взглядом. — Так истинные учёные расчищают путь к знанию!

— Попроси он меня вежливо, я бы и сам посторонился, — возразил Бруно с обидой в голосе.

Профессор мигом вернулся: он сменил свой халат на сюртук с полами до колен, а ноги его были обуты в очень странно выглядевшие сапоги, отвороты которых сильно смахивали на раскрытые зонтики.

— Неплохо, правда? — спросил он. — Как раз на случай горизонтальных осадков [16].

— Но какой смысл носить зонтики вокруг колен?

— В случае обычных осадков, — признал Профессор, — особого смысла, конечно же, нет. Но если когда-нибудь вас застигнут горизонтальные, польза от них будет просто неоценима!

— Ведите-ка Профессора в столовую, дети, — сказал Правитель. — Да скажите там, чтобы меня не ждали. Я рано позавтракал, и мне нужно работать.

Дети схватили Профессора за руки, да так бесцеремонно, словно он был их давним приятелем, и потащили из комнаты. Я почтительно отправился следом.

ГЛАВА II. В поезде с незнакомкой

Входя в столовую, я услышал последние слова Профессора:

— А позавтракал он в одиночестве, ранним утром; поэтому просил не ждать его, миледи. Сюда, миледи, — добавил он, — сюда!

И затем с совершенно (как мне показалось) чрезмерной угодливостью он распахнул двери моего вагона и провозгласил [17]:

— Молодая и очаровательная леди!

Я проворчал про себя: «Вот и начальная сцена первого акта. Она — Героиня. А я — всего лишь один из второстепенных персонажей, что подворачиваются только для лучшего раскрытия её роли, и чей финальный выход произойдёт у врат церкви, чтобы в общем хоре поприветствовать Счастливую Пару».

— Не забудьте, миледи, у вас пересадка в Фейфилде, — услышал я вслед за тем. (Ох уж этот раболепный Страж!) — Всего через одну станцию.