Сильвия и Бруно

— Ну, взять хотя бы такой пример, — проговорил Профессор. — Когда человек навеселе (что, сами понимаете, крайность), вместо одного предмета он видит два. Когда же он крайне трезв (а это другая крайность), он воспринимает два явления как одно. И то и другое причиняет беспокойство и неудобство.

— А что такое «неудобство»? — шепотом обратился Бруно к Сильвии.

— Различие между «удобством» и «неудобством» лучше всего можно объяснить на примере, — отвечал Другой Профессор, подслушавший разговор детей. — Давайте вспомним какую-нибудь подходящую Поэму, в которой говорится, ну, например…

Профессор с досадой зажал ладонями уши.

— Если только позволить ему начать Поэму, — обратился он к Сильвии, — он уже не остановится! И ничто не заставит его замолчать!

— И что же, случалось, что он начинал Поэму и никак не мог остановиться? — спросила Сильвия.

— Раза три, не меньше, — отвечал Профессор.

Бруно даже поднялся на цыпочки, чтобы достать губами до уха Сильвии.

— И что же стало с теми тремя поэмами? — прошептал он. — Неужели он до сих пор все еще рассказывает их?

— Тсс! — прошипела Сильвия. — Слышишь? Он говорит!

— Я расскажу их очень быстро, — пробормотал Другой Профессор меланхолическим тоном, потупив глаза, что составляло странный контраст с его лицом, с которого он по рассеянности забыл убрать улыбку. («Впрочем, это была не совсем улыбка, — вспоминала впоследствии Сильвия. — Просто его рот сохранял очертания улыбки, вот и все».)

— Ну что ж, начинайте, — согласился Профессор. — Чему быть, того не миновать.

— Слышал? Надо запомнить! — прошептала Сильвия на ухо Бруно. — Это просто замечательное правило, особенно когда попадешь в беду.

— И хорошо подходит к тем случаям, когда я поднимаю шум, — лукавым тоном проговорил мальчик. — Так что его не помешает запомнить и вам, мисс!

— Что ты имеешь в виду? — спросила Сильвия, стараясь нахмуриться, что, впрочем, ей никогда толком не удавалось.

— А сколько раз, — отвечал Бруно, — ты говорила мне: «Не стоит устраивать такой шум, Бруно!», а я отвечал тебе: «Нет, стоит!» Почему нет правил, запрещающих твердить: «Не стоит»? Впрочем, ты никогда мне не верила!

— А разве тебе можно верить, противный мальчишка! — отвечала Сильвия. — Ее слова были достаточно строгими, но я придерживаюсь мнения, что если вы хотите помочь преступнику осознать весь ужас его вины, то, произнося свои обвинения, вам лучше держать губы подальше от его щеки, не то поцелуй, пусть даже случайный, может просто-напросто испортить все впечатление от ваших слов.

Глава одиннадцатая ПИТ И ПОЛ

— Как я уже говорил, — напомнил Другой Профессор, — я хотел бы прочесть Поэму, в которой говорится… ну, словом:

ПИТ И ПОЛ

«Ах, бедный Пит! Он мне как брат:
      Ведь с ним давно уж дружим мы.

И хоть и сам я небогат,
      Я все же дам ему взаймы.
Так редки в скаредный наш век
      Добро и преданность друзьям.
Но я, как добрый человек,
      ЕМУ ПОЛСОТНИ ФУНТОВ ДАМ!»

Как рад был Пит, когда узнал,
      Что добрый Пол душой широк!
Как аккуратно написал
      Расписку, что вернет все в срок!
— Давай с тобой без суеты
      Мы договор составим наш.
Не надо мелочиться! Ты
      Шестого мая долг отдашь.

— Но на дворе уже апрель! —
      Вздохнул печально бедный Пит. —
Всего каких-то пять недель,
      А время быстро пролетит!
Дай мне хоть годик, чтоб я мог
      Разжиться, не считая дни!..
— Нет, я менять не стану срок:
      Шестого мая долг верни.