Сильвин из Сильфона

Капитан. Ну в каком? В самом прямом. Вы уже две недели держите меня здесь. Мне очень плохо!

Эксперт. Это не от меня зависит.

Капитан. Тогда свяжите меня с тем, от кого это зависит.

Эксперт. Это невозможно.

Капитан. Поймите же, я не человек, я привидение! Вы не представляете, с чем вы связались! Какие последствия для вас и для всего человечества может иметь такое бесцеремонное вмешательство в потусторонний мир! Я душа, у меня есть свой хозяин и только он вправе решать, что со мной делать!

Афроамериканец. Только не надо на нас давить! И не такое здесь слышали! Мы потратили сотни миллионов на то, чтобы вас изловить. И вот теперь, когда мы вас заполучили, неужели вы думаете, что мы вот так вот запросто возьмем и выпустим вас? Нет уж, мой дорогой! Раз уж вы попались, извольте отвечать на наши вопросы. Иначе нам придется вновь попотчевать вас динатронным излучением!

Капитан. Нет, только не это! Хорошо, я слушаю вас…

Запись 16

По самому парадоксальному стечению обстоятельств, в один день, почти в одно и то же время в разных полушариях планеты произошли два важных совещания. Эти две тайных вечери впоследствии оказали решительное влияние на дальнейшую жизнедеятельность как всего человечества, так и каждого индивидуума в отдельности.

Одно из них имело место в предместьях Сильфона, на территории известной мусорной свалки, в сладковатой дымке здешнего смога. Оно было похоже на партийный съезд или, скорее, на карнавал, а председательствовал на нем Странник в окружении своей гротескной, а лучше сказать чудовищной свиты. В ней заметно выделялись Гангрена в кресле-коляске, которого в последние месяцы совсем разбил паралич, кома-тозник Нашатырь с разъехавшимися в стороны глазами, все время нюхающий пузырек, Чернокнижница, скрюченная круассаном (у нее недавно вырезали полжелудка), исключительно трезвая, а посему гремуче угрюмая, и Сатана, изображающий грубую бойцовскую собаку, хотя на самом деле был в высшей степени интеллигентным псом. Но все же наибольшего внимания удостаивались мутанты Бо-бо, которые своей квадратурой и энергичным присутствием настолько гармонично дополняли зловещий образ Сильвина, что съехавшиеся со всех концов света предводители странников тряслись от страха, кушали валидол и занюхивали его алкалоидным порошком.

Несмотря на разношерстность публики, порядок был исключительный, все вели себя комильфо, а действие развивалось строго в фарватере заранее согласованного сценария. И не мудрено, ибо с недавнего времени в штабе Странника заправляли протоколом отнюдь не склеротики и инвалиды детства с цер-ковно-приходским образованием, а полированные гарвардские мальчики, изысканно утонченные интеллектуалы с переизбытком глюкозы в крови, зафрахтованные Сильвином для более эффективного управления своей империей.

После зачтения приветственных телеграмм, в том числе от предводителей Кубы, Северной Кореи и Эритреи (эти суверенные страны Сильвин фактически содержал) и выступлений по утвержденному списку, в повестке еще полагались и прения, в ходе которых, однако, собравшиеся карбонарии отнюдь не дискутировали, а во все прогнившие легкие прославляли своего вождя и учителя. В итоге собрание единогласно постановило (при одном воздержавшемся — Нашатырь все-таки упал в обморок) провозгласить Странника Президентом Мира и обязать все государства отчислять ему не менее десяти процентов от своих доходов.

Далее, выступив из тени своего штандарта, речь держал сам Сильвин, который вначале высказал неподдельное изумление принятой резолюцией, но затем поспешил поблагодарить делегатов за оказанное доверие и клятвенно пообещал, что сделает все от него зависящее на благо человечества и, прежде всего, на благо всех обездоленных.

Сильвин. …Люди малы, но человечество велико. Только все вместе, тщательно взявшись за руки, мы одолеем бедность и болезни, любую поганую несправедливость…

И затем его понесло: чем дальше, тем больше причудливого орнамента слов, путаных доктрин и прочей диареи, однако зачарованные мощью его межгалактической личности странники, все эти бывшие обитатели дна, а ныне крупные региональные вожди, готовы были рыдать в экстазе наконец-то обретенной квинтэссенции бытия.

В пустой бочке звону больше, шепнул один гарвардский мальчик другому, и оба обменялись понимающими взглядами.

Сильвин. …И знаете что, мои милые францисканцы? Пожалуй, сегодня именно тот сакральный день, когда это должно свершиться. Я хочу украсить мою коронацию серпантином новых мудрых решений. Итак, я официально изрекаю, что с завтрашнего дня мы безжалостно покончим с наркотиками во всем мире. Сегодня же я распоряжусь сжечь плантации и склады, ликвидировать лаборатории, а всем нашим братьям, кто по нашей просьбе занимался их производством и сбытом, определить другие, не менее доходные занятия…