Сильвин из Сильфона

Сильвин перед экраном уже через пять минут начинал плакать, а еще через пять у него невыносимо болела голова. Вскоре он корчился в агонии, и остановить это самоистязание можно было лишь выключив телевизор, или, если Мармеладка хочет досмотреть любимый сериал, сбежать в другую комнату. Что он и делал.

Нормально и даже хорошо Сильвин себя чувствовал, только если видел на экране детей. У них не было плохих воспоминаний, их настоящее виделось безоблачным, грядущее почти не проглядывалось, а их маленькие беды и трогательные слезы вызывали у него только умиление. Их доверчивые глаза излучали безграничную искренность, их открытые нараспашку души дарили успокоение и надежду, их сердца отбивали победные марши радостно шагающей по планете новой жизни. Многие из них, в особенности малютки, являлись самыми что ни на есть ангелами, чаще всего они пребывали в состоянии эйфории и верили в свои радужные мечты настолько безоговорочно, что Сильвин иногда принимал их за реальное будущее.

Сегодня по местному телеканалу детей показывали редко, но прямая трансляция праздничных мероприятий, посвященных Дню Города, которую включил Сильвин, подразумевала множество общих планов — когда глаза взрослых видны только издалека и мельком. Поэтому Сильвин долгое время сохранял самообладание, по крайней мере до тех пор, пока прозорливая телекамера не стала выхватывать отдельные лица, пытаясь при помощи простодушных человеческих эмоций передать интонации праздника с самой выгодной стороны.

Веселый кортеж уже гремел по главной улице города. Съемки велись с камер, установленных стационарно, из специально оборудованных автомобилей, сопровождающих шествие, а также с вертолета, который кружил над городом. Еще немного — и торжественная колонна достигнет площади Согласия, где накануне все подготовили к митингу и последующему концерту; оборудовали крытую сцену для выступлений, построили трибуны для почетных граждан, огородили турникетами пространство, напоминающее загон, для рядовых горожан и самое дорогое удовольствие — установили гигантский монитор, как на стадионе.

Невидимому режиссеру наскучило сопровождать шествие, и репортаж переместился на площадь, мощеную еще два века назад брусчаткой, где в ожидании редкого зрелища кипела нетерпением возбужденная масса и где импровизированные трибуны давно уже заполнились VIP-зрителями. Трепетали на ветру ликующие флаги, колыхались растяжки с лозунгами, рвались к небу щедрые грозди цветных воздушных шаров.

Камера пренебрежительно прошлась по головам рядовых сильфонцев и скользнула к охраняемым трибунам, где с почтением задержалась на депутатах городского собрания и отдельных важных персонах. Сильвин что-то почувствовал, насторожился и, действительно, увидел на самых привилегированных местах громоздкого и вальяжного Иисуса, то есть Мистификатора, в окружении подтянутых и декоративно улыбчивых приближенных. Массивный Мистификатор внешне сиял, белоснежно и восхитительно, смотрел дымчато-пряно, с волнующей ноткой притягательности, но внутренне был напружинен до отказа. Казалось, отпусти рычаг — и он тут же подскочит выше небоскреба. Сильвин с появившейся в один миг аритмией в сердце вспомнил, как вчера едва не захлебнулся в его безобразной сути.

По левую от Мистификатора руку сидел инкрустированный многочисленными регалиями генерал, известный по нескольким победоносным блицкригам, а по правую — альтернативный кандидат в мэры Сильфона, обаятельнейший столичный франт или как его нарек Сильвин, Артист. Впрочем, он и по профессии был артистом, весьма популярным. Артист, с драматической морщинкой на лбу, с терпким душещипательным взглядом, блистал своим легендарным великолепием и демократичным простодушием. Каждое его движение, жест, поза, выражение лица были отполированы до зеркального блеска годами безупречной хорошо оплаченной игры и всем до боли знакомы.

За спиной столичного корифея, в обрамлении сдержанных качков с безмозглыми взглядами, мелькнула скромная Мармеладка. Сильвин сглотнул подкативший к горлу горький ком и поспешил сунуть под язык нитроглицерин. Сегодня утром ему позвонил сам Мистификатор и в изысканных выражениях попросил одолжить девушку на несколько часов: Нам всем так будет спокойнее! Сильвин сразу понял, что опытный мафиози по привычке решил подстраховаться. Ведь пока Мармеладка с ним, Сильвин, даже если очень захочет, не сможет помешать осуществлению его коварного плана.

Камера телеоператора, не сдержав любопытства, вновь наехала крупным планом на лицо Мистификатора. Пожалуй, самая известная, не считая Старикашки, личность в городе, самая таинственная и самая грозная, она всегда вызывала острейший интерес публики. Газеты о Мистификаторе почти не писали, разве что нейтрально упоминали, а если кто-то и говорил о нем в телепередаче, то весьма нерешительно, скованным языком. Впрочем, смекалистые горожане и без масс-медиа прекрасно знали, кто он таков, и относились к нему со страхом и глубоким уважением.