Сильвин из Сильфона

Первые полстраницы Герман, прочитал на хорошем минорном подъеме и ощутил себя Цицероном, хотя на самом деле со стороны смотрелся мелковато и мешковато, в особенности после ураганной речи предыдущего оратора. Но затем он все чаще стал сталкиваться со словами, резко меняющими нравственный полюс, начал заикаться, спотыкаться, подолгу останавливаться, вчитываясь, а вскоре и вовсе умолк. Он растерянно заглянул в конец текста и там изумленно прочитал: И пусть я буду вечно гореть в аду за все чудовищные преступления, совершенные мною лично и по моему приказу моими прислужниками! И я никогда себя не прощу за то, что ненавидел Странника, что возжелал его власти и богатств, что подло и изощренно организовал его убийство, оставив всех, обездоленных, сиротами!

Герман похолодел, скулы налились свинцом, он ощутил, как в виски с вибрирующей болью вошли крупные сверла.

В этот момент Странник шевельнулся на своем смертном ложе, а затем запросто приподнялся на локте, явив участникам траурной процессии свое чудесное воскрешение. Свалка ахнула. В толпе случилось несколько сердечных приступов.

Сильвин сунул руку под декоративную подушечку, на которой секунду назад покоилась его голова, выудил очки, надел их и жадно осмотрелся.

Сильвин. Концептуально! Примерно так я себе это и представлял… Герман, что же ты остановился? Нам было бы весьма интересно дослушать твою кантату.

Герман. Ты жив?!

Сильвин. Скорее да, чем нет. Ты же знаешь — умирать мне не привыкать.

Герман. Что это за комедия?!

Сильвин. Комедия? Как, ты не узнаешь? Это же твой сценарий. Начало сочинил ты. Помнишь, В{дВеп и инженера китайца, который по твоему наущению переделал аттракцион, превратив его в адскую машину смерти? Ну а мне пришлось дотрубадурить окончание…

И Сильвин по памяти с пафосом произнес заключительную часть подготовленной для Германа речи: Я" пусть я буду вечно гореть 0 аду… Странники на площадке, преодолев первый шок, постепенно начинали вникать в суть происходящего и уже поглядывали на Германа с нескрываемым вызовом.

Сильвин. Нравится? Я старался.

Герман. Бред! Все бред! Я видел по телевизору репортаж о твоей гибели. Показывали твое мертвое тело! Ты мертв, тля!

Сильвин. Увы, мой бедный котангенс, прежде смерти не умрешь.

Герман. Я ни в чем не виноват! Где доказательства?

Сильвин. Доказательств хватит на пять гамбургеров, две большие картошки и еще на пирожок с вишней останется. Будешь кушать здесь или с собой?

С этими словами Странник при помощи рук братьев Бо-бо спустился на грешную землю, дружелюбно потрепал подбежавшего Сатану и щелкнул пальцами, подавая команду. В тот же миг колоритные силачи вытолкнули на авансцену до неузнаваемости избитых людей. В одном из них можно было угадать азиата, скорее всего китайца. Прочие были в разодранной и заляпанной кровью униформе аттракциона Щ Веп.

Герман. Ох-ссы-ха-ха! Да это, тля, самая дешевая подстава, которую только мне доводилось видеть!

Произнеся это, он принял вид человека до глубины души оскорбленного, но вдруг схватил металлическую ногу микрофона и, угрожая ею направо и налево, бросился бежать. В несколько широких прыжков, сбив по дороге жестокими ударами железки двоих странников, выскочивших наперерез, он достиг своего отряда и тут же спрятался за мощные спины соратников.

Дело затевалось нешуточное. Представителя президента и мэра тут же окружили личные телохранители и, прикрывая размашистыми грудными клетками и угрожая неизвестности короткими автоматами, увлекли прочь. Вслед поспешили ретироваться напуганные чиновники, повергнутые в ужас музыканты и мало что разобравшие в происходящем иностранцы, тем более что их переводчик давно уже проглотил язык.

Сильвин поднял с земли брошенный Германом микрофон и поднес его к губам.

Сильвин. Наконец мы остались одни. Ведь негоже чужакам быть свидетелями нашей внутренней распри. Братья и сестры! Надеюсь, вы все простите меня за то, что я не уведомил вас о своем счастливом спасении. Но мы должны были соблюдать конспирацию, чтобы обмануть врага и заманить его в западню…

В этот момент Сильвин заметил неподалеку Капитана, который со всем отчаянием, на которое был способен, жестикулировал, умолял о чем-то со слезой, даже упал на колени.

Да, я помню наш уговор, мысленно ответил ему Сильвин, и призрак вроде бы уловил этот посыл.

Сильвин. Итак, друзья, вы, наверное, уже сообразили, что произошло? Герман хотел при помощи перепрограммированного аттракциона превратить меня натурально в отбивную для трупных червей. Чтобы стать главным странником, вашим пророком вместо меня. Но у него ничего не вышло. Какой же кары заслуживает изменник? Я, со своей стороны, всецело прощаю его самым беспрецедентным образом…

Капитан выразительно нахмурился.

Сильвин. Но, к сожалению, это не только мое дело. Это прерогатива всех странников. Поэтому вам решать, что с ним делать. Думайте, где поставим запятую. Казнить нельзя, помиловать? Или: казнить, нельзя помиловать?

Капитан вновь кровожадно заулыбался.

Казнить! Оторвать ему яйца! — послышались выкрики. Казнить, твою мать! — загрохотала в едином порыве свалка.